Мечта обретённая

— Хорошо, — Виграф медленно кивнул, оценивая. — Хорошо! А в тему-то как вошло. И ты ещё говорил, что поёшь плохо.

Стараясь не разлить вино, я изобразил, что развожу руки, мол, что есть, то есть.

Войди в мой новый мир,
Открой и стань другим.
Всё дам тебе, здесь всё можно.
Над вечностью времён
Сгоришь моим огнём,
Все, что вокруг тебя, — воздух![13]

— А смысл в том, чтобы ассоциировать песни по образам, эмоциям или подбирать по повторяющимся словам? — уточнил я. Виграф мягко засмеялся:

— Смысл в том, чтобы получать удовольствие от происходящего. Но всегда можно спросить, что привело к той или иной мысли.

— О, ну, раз так, то могу я поинтересоваться, угрожаешь ли ты мне? — вино уже начинало отдавать в голову, и на мгновение показалось, что заданный шутливо вопрос был воспринят серьёзно. Но феодал лишь повёл головой, хитро прищурившись, и после пары секунд молчания отозвался:

— Сейчас посмотрим, чем мне ты ответишь.

Вызов так вызов. Вдохнув поглубже, я запел:

Не знает боли и прощальных горьких слов
Это самый новый из миров.
Твой новый мир, ты веришь в него,
Обрекая на гибель врагов.
Твой новый мир, твой храм на крови,
Он всегда будет только твоим,
Твой новый мир![14]

— За Мечтателей! — провозгласил Виграф, поднимая свой бокал.

— За Мечтателей! — поддержал я. В этот раз столик был подходящего размера, и мы, столкнувшись над ним, выбили из стекла тонкий звон, после чего залпом допили остававшееся вино. Хозяин взялся за бутылку, разливая по новой, попутно сыронизировал:

— Сражаться за жизнь, пить за мечтателей.

— Сам достал вино и произнёс тост, а теперь недоволен, — хмыкнул я.

— Кто сказал, что я недоволен? Я ищу истину.

— Проверь на дне бутылки, — кивнул я на его руки.

Виграф весело рассмеялся. Закончив, вернулся на место, смочил губы.

— Чем бы тебя удивить… Попробуем вот этим.

Святая земля не свята ни в пиру, ни в бою,
На ней не найти ни Эдема, ни даже Сезама.
Но Маленький принц покидает планетку свою,
Как, будь он большим, покидал бы свой каменный замок.[15]

— Медведевым меня удивить решил? — ухмыльнулся я.

— Сударь, вы меня несказанно радуете своим кругозором, — Виграф всплеснул руками, довольно улыбаясь.

— От сударя слышу, сударь. — Я уже начал перебирать ассоциации, как вдруг заметил пробежавшую по лицу собеседника тень. — Что?

— Слишком… неорганично, — тон феодала изменился на куда более простой. Он отвёл взгляд, притворяясь, что отвлёкся на что-то. — Не продолжает, а нарушает атмосферу, если так понятнее. Диссонанс.

— Понял. Извини, само вырвалось, — я тоже почувствовал, что связь между нами нарушилась.

— Всё нормально. Продолжай. Если не делать ошибок и не акцентировать внимание, всё само восстановится.

Большая часть ассоциаций успела покинуть голову, я даже не сразу смог вспомнить песню, которая сейчас звучала. После некоторых мучений и крупного глотка вина нужное подобралось:

Неуместен, безоружен, поздней осенью раздавлен,
Состояние — простужен, равновесием оставлен.
Вдохновением поруган, одиночеством отравлен,
Нечувствителен к испугу, пьяной радостью расслаблен[16]

.

— Да не переживай ты так, — прокомментировал Виграф, — я же говорю, чем раньше забудешь, тем раньше всё нормализуется.

Я развёл руками. Сделал глоток из бокала — и получил неожиданный вопрос:

— У тебя действительно кто-то есть?

— Хм, — я помедлил, раздумывая. Вино тянуло выдать всё без утайки, вытряхнуть на собеседника всю свою нелепую историю, но сейчас это не хотелось обсуждать, не важно, с кем. — Это сложный вопрос.

— Я понял, — кивнул Виграф. — Продолжаем.

Белая гвардия, белый снег,
Белая музыка революций.
Белая женщина, нервный смех,
Белого платья слегка коснуться.
Белой рукой распахнуть окно,
Белого света в нём не видя.
Белое выпить до дна вино,
В красную улицу в белом выйти.[17]

— А у тебя? — вернул я, наклоняясь вперёд. Виграф выразительно махнул рукой, подразумевая полный обитателей замок. — Нет, кто-то постоянный. За кого ты держался бы.

— Я много за кого держусь, — он пожал плечами. — И вряд ли смогу сказать, потому ли это, что мне все одинаково безразличны, или потому, что одинаково важны.

— Понятно.