Мечта смертных

"Нет!" – раздался крик, и Гвен, обернувшись, увидела, что Сандара рыдает у Кендрика на руках. "Мой брат!"

"Мне жаль, моя Королева", – произнёс Король. "Но ваш дом теперь здесь. С нами".

С эти словами Король отвернулся от них, протрубил горн, и толпа начала рассасываться. Гвен стояла опустошённая, разрываемая противоречивым эмоциями. Сможет ли она когда-нибудь отыскать Тора? А Гувейна?

И каким теперь было их будущее?

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Годфри, боясь заразиться чумой, задержал дыхание и осторожно, пытаясь не касаться лица, снял с себя красную ленту. Затем он несколько раз моргнул слипающимися после бессонной ночи глазами и огляделся вокруг в предрассветных сумерках. В тюремной камере всё было тихо и спокойно, и единственными различимыми звуками были мерное дыхание караульного и приглушённое похрапывание заключённых. Время пришло.

Это была одна из самых мучительных ночей в его жизни – много часов подряд он пролежал скрючившись в яме для чумных больных, дышал через красную ленту и изо всех сил пытался не касаться ничего ртом, чтобы не подхватить заразу. Годфри медленно приподнялся, поводя затёкшими конечностями, когда решил, что подходящий момент для осуществления его плана наконец наступил. Чего только он не пережил за эту жуткую ночь: один из узников, лежавших лицом к лицу с Годфри, умер за пару часов до рассвета, и он помнил, как тот испустил последний вздох, как свело судорогой его тело, и как затем он внезапно окаменел. Годфри едва сдержал рвоту.

Он делал всё, что было в его силах, чтобы дышать в другом направлении, и отчаянно молился Богу о том, чтобы не подхватить от мёртвого парня его болезнь. Но Годфри также понимал, что терять ему было особо нечего: если ему не удастся сбежать, то его всё равно через пару часов казнят.

Годфри, благодаря тяжёлому характеру своего отца-короля, нередко отбывал наказание в темнице, пусть и длилось оно всего по нескольку дней. Его отец таким образом пытался образумить сына и преподать ему урок, который Годфри так и не усвоил. Зато теперь он чувствовал себя в тюрьме как дома, и легко ориентировался во всех её звуках и замечал мельчайшие изменения. Настороженно прислушиваясь и принюхиваясь, он выбирал наилучший момент, чтобы начать действовать. За свою жизнь Годфри усвоил, что в каждой тюрьме был свой ритм жизни и свои уникальные звуки. По этим звукам он мог узнать, что узники готовят бунт или что караульный собирается кого-то побить, что в блок привели новенького или что кого-то сейчас уведут на казнь.

Но, самое главное, он знал звук дыхания караульного, спящего на посту.

Годфри развернулся и намётанным глазом осмотрел имперского стражника: тот стоял у двери камеры, облокотившись на стену, уперев подбородок в грудь, и плечи его расслабленно висели. Именно этого Годфри и ждал. Его взгляд остановился на небольшой связке серебристых ключей у стражника на поясе, и, после секундного раздумья, он принялся за дело.

Сетуя на тяжесть в теле и желая немедленно сбросить фунтов пятьдесят, он бесшумно поднялся с места и мысленно пообещал себе, что скоро бросит пить. Затем он взял красную ленту и намотал её вокруг запястья, понимая, что позже она ему пригодится.

Он осторожно оттолкнул от себя труп чумного узника и испытал облегчение от того, что больше не нужно к нему прикасаться. Он встал сначала на четвереньки, а затем и на ноги, и низко пригнулся. Его ноги занемели, и прошло несколько секунд, прежде чем они снова стали его слушаться.

Годфри выглянул из ямы в коридор и не увидел там ни одного патрульного солдата. Это было не удивительно: ночью одного стражника у запертой двери камеры было вполне достаточно, особенно если узники были настолько жалкими, как Годфри, его команда и пара других пропащих душ, оказавшихся их соседями. Годфри лишний раз в этом убедился, когда бросил взгляд сквозь решётку в камеру: Акорт и Фултон, не смотря на его приказ, спали без задних ног и храпели так, что заглушали всё остальное. Это давало Годфри прикрытие, и он впервые в жизни обрадовался их храпу.

Арио и Мерек, однако же, послушались его и остались бодрствовать. Он сидели по углам друг напротив друга и следили за ним немигающими глазами. Годфри сомневался, что эти двое вообще хоть когда-нибудь спят.

Годфри, ступая на цыпочках, метнулся через коридор, и сам удивился тому, как беззвучно это у него получилось. Он сразу же нацелился на ключи, присел на корточки и трясущимися руками начал возиться с карабином, которым они пристёгивались к ремню. Когда ему удалось их отцепить, он крепко сжал всю связку в кулаке, чтобы они не звенели. Он пробежал пальцем по бородкам ключей, выбрал подходящий, осторожно вставил его в замок и провернул так тихо, как только мог.

Задвижка с еле слышным щелчком дверь в камеру отворилась, Годфри в шоке осознал, что его план действительно сработал.