Мечта

Николай будет и дальше насаждать свои идеи железной рукой – с Дженнифер или без нее. И эти тесты – только начало. При мысли о том, сколько людей погибло или было ранено только потому, что армия нуждалась в тренировках, внутри Андрея все сжалось в комок.

Кулак Николая с помощью складов, заложенных их отцом, оделся в стальную перчатку.

И я – следующий…

7

Лес Джотта Гайзера, Новая Терра

Страна Мечты

Скопление Керенского

1 мая 2803 года

– Андрей, у тебя все получится.

В первый момент он едва обратил внимание на слова Даны. Его взгляд был обращен на его двенадцатиметровый «Экстерминатор», перед которым они стояли в предрассветной дымке. Почему я так и не собрался дать тебе какое-нибудь имя? Эта мысль проскочила в его сознании, словно плоский камешек по поверхности пруда – и утонула в глубине.

– Андрей.

– Ммм…, – солнце посылающее свои первые лучи сквозь легкую облачность утреннего неба, осветило боевой мех изнутри. Солнечный свет заиграл на его торсе – от бедер до кокпита, который был помещен чуть позади, между мощными плечами. Небольшие заплаты, которые заметил бы только опытный наблюдатель, располагались в нескольких местах «Экстерминато ра». Они были единственными свидетельствами того, что машина была оборудована экспери-

ментальным генератором поляризирующего поля типа «Хамелеон». Андрей не был слишком убежден в предположительно невероятных качествах этого прибора – он редко прибегал к нему уже хотя бы потому, что генератор вырабатывал огромное количество тепла.

И он знал всё, что говорили об «Экстерминаторе». Лёгкий мех, страдающий ожирением. Средний мех с манией величия. Рабочий мех со слоновой болезнью. Последняя фразочка нравилась ему особенно.

Но все эти комментарии, по мнению Андрея, совершенно не соответствовали действительности. Дизайн этого меха был создан только для воина, обладающего понятием о маневре. И о скорости. Хотя «Экстерминатор» и не обладал огневой мощью других тяжелых мехов – даже в сравнении с некоторыми машинами средней тяжести он едва мог сравниться в этом отношении, вынужден был признать Андрей – но хороший воин не нуждается в здоровенных пушках. Хороший воин нуждается в машине, которая подходит ему настолько, что он чувствует себя в командном кресле, как в родном доме. С такими представлениями – и с готовностью, им следовать – даже небольшая огневая мощь становится смертельной.

– Андрей.

Андрей отвернулся, наконец, от своего только что отремонтированного и модернизированного меха и взглянул в глаза своей спутнице. Боль в правой икре, которая осталась ещё от старого ранения, полученного в бою против повстанцев, медленно утихала. Зато на её место пришла новая.

– В чём дело, Андрей? – как обычно, Дана видела больше, чем многие другие люди. Андрея охватило чувство, будто её глаза проникли к нему внутрь и вытащили на поверхность всё, что в нем творилось.

– Я просто взвинчен и все время думаю о том, как это будет – вновь вести его в настоящий бой, – ответил он и снова отвернулся. Иногда так легче.

– Ты уверен?

– Уверен в чем?

– Что это все?

– А что еще может быть?

– Николай?

На какой-то момент желудок Андрея сжался, потом он опять повернулся к Дане, попытался улыбнуться и смущенно пожал плечами. Опять эта пропасть между нами. Андрею казалось, что этот жест он слишком уж часто вынужден был оттачивать в общении с Даной.

– Андрей, как долго ты еще намерен сомневаться в своих способностях? Сколько ты будешь сравнивать себя с твоим братом?

Пока это делают все остальные. Пока это делаешь ты…

– Я знаю, знаю. Наверное, просто рецидив старой болезни. Дурная привычка. – Он поту пился и стал бездумно массировать правую икру – впрочем, на этот раз боль была просто отговоркой.

– Я всего лишь немного нервничаю, – на этот раз ему даже не пришлось врать.

Дана положила руку на его плечо и прижала его к себе. Он позволил ей это сделать и тоже обнял ее, стараясь не встретиться с ней взглядом. Глаза, излучающие такую любовь, какую только может пожелать для себя мужчина. Глаза, которые так же сияют ради иного дела. Впрочем, Андрей ни секунды не сомневался в привязанности к нему Даны. Но что-то в нём протестовало против её второго увлечения, против пламени, которое так же ярко – или еще ярче? – горело, как и её восхищение им. Неужели меня в самом деле недостаточно?