Мечтают ли андроиды об электроовцах

— Приятель, — грубовато прохрипел повар, — я отношусь к тем, кто любит евреев. Я видел некоторых евреев-беженцев. Они спасались из ваших Соединенных Штатов. И если там снова строительный бум и кучи свободных денег, то только потому, что их украли у этих евреев, когда им дали пинка под зад в Нью-Йорке, согласно тому чертовому Нюрнбергскому декрету наци. Я мальчишкой жил в Бостоне, и евреи мне были до лампочки, но я никогда не думал, что доживу до того Дня, когда в Штатах будут введены расистские законы наци, пусть мы и проиграли войну. Удивляюсь, что ты еще не в армии этих Соединенных Штатов и не готовишься напасть на какую-нибудь маленькую южноамериканскую республику, давая Германии предлог немного потеснить японцев назад к…

Оба водителя вскочили со своих мест, лица их побелели. Старший схватил со стойки бутылку с томатным соусом и выставил ее перед собой.

Повар, пятясь нащупал одну из вилок, которыми он переворачивал мясо на сковородке, и приготовился к обороне.

— Сейчас в Денвере строят огнестойкую взлетно-посадочную полосу, — как ни в чем не бывало произнесла Юлиана, — так что скоро ракеты Люфтганзы смогут садиться и там.

Все трое молчали и не двигались Остальные посетители закусочной замерли в тишине.

Наконец повар произнес:

— Как раз перед закатом над нами пролетела одна такая ракета.

— Это не в Денвер, — уточнила Юлиана. — Она шла на запад, куда-то на побережье.

Постепенно обстановка разрядилась, и оба водителя снова уселись.

— Я всегда забываю о том, — пробормотал старший, — что все они здесь немного пожелтели.

— Ни один япошка не убивал евреев ни во время войны, ни после, — сказал повар. — Да и печей японцы не строили.

— Ну и очень плохо, что не строили, — ответил старший. Он принялся за свою еду.

“Пожелтели… — повторила мысленно Юлиана. — Да, по-моему, это верно. Поэтому нам нравятся японцы”.

— Где вы собираетесь остановиться на ночь? — обратилась она к итальянцу Джо.

— Не знаю, — ответил тот. — Я только что вылез из кабины и зашел сюда. Мне что-то не нравится весь этот штат. Наверное, лягу в грузовике.

— Мотель “Пчелка” не так уж плох, — подсказал повар.

— О’кей, — отозвался молодой человек. — Возможно, я там и остановлюсь, если не будут возражать против итальянца.

Он говорил с явным акцентом, хотя и старался скрыть это.

Наблюдая за ним, Юлиана пыталась понять причину его ожесточения.

“Он слишком многого требует от жизни, все время в движении, нетерпеливый и всегда чем-то угнетенный, — решила она. — И я такая же. Я не смогла жить на Западном побережье и, может статься, не удержусь и здесь. А разве не такими были люди раньше? Хотя с тех пор, — подумала она, — границы переместились на другие планеты”.

И тут ее озарило: “А ведь и он, и я могли бы записаться на один из этих воздушных кораблей для колонистов. Но немцы не пустят его из-за цвета кожи, а меня — из-за цвета волос. Ясно, что они предпочтут этих бледных, тощих нордических дам — эсэсовские ведьмы, которых воспитывают в замках Баварии… А этот парень, Джо, даже не может придать своему лицу надлежащее выражение. Ему следовало бы принять холодный, невозмутимый вид, будто он ни во что не верит и все же каким-то образом обладает абсолютной верой. Да, они именно такие. Они не идеалисты, подобно Джо или мне, они циники с абсолютной верой. Это какой-то дефект мозга, вроде лоботомии, увечия, которое используют немецкие психиатры взамен психотерапии.

Она решила, что все затруднения начинаются с проблемы секса. Человечество запуталось в нем еще в тридцатые годы, и с тех пор все пошло наперекосяк. Гитлер вступил в связь со своей — кем она ему приходилась — сестрой, теткой, племянницей? А в его семье и до этого уже были родственные связи: его мать и отец были двоюродными. Они все совершили кровосмешения, возвращаясь к первородному греху возжелания своих собственных матерей. Именно поэтому у них, у этих отборных эсэсовских бестий, такие ангельские глупо-жеманные улыбки, такая белокуро-детская невинность. Они берегут себя для мамули или друг для друга”.

А кто же для них эта мамуля? Интересно.

Лидер, repp Борман, который, как предполагают, вот-вот умрет? Или тот, что…

Старый Адольф, который, должно быть, в каком-то санатории доживает свой век, пораженный сифилисом мозга, и который вспоминает свое детство, дни бедности, когда он бездельничал в Вене: длинное черное пальто, грязное белье, ночлежка.

Очевидно, это злобно-язвительная месть самого Господа. Ну прямо как в стародавнем немом кино. Этот жуткий человек поражен внутренней грязью, задохнулся в собственных нечистотах. История наказывает людской порок.

Самым жутким из всего этого является то, что нынешняя Германская империя есть продукт этого неизлечимо больного — мозга: сначала одна партия, потом одна нация, и наконец полмира. И сами наци поставили диагноз: всему миру известно, что этот шарлатан-гомеопат, который лечит Гитлера, раньше был специалистом-венерологом Тем не менее бессвязная болтовня лидера является для всех святой, служит священным Писанием.