Мечтатель Стрэндж

Он действительно был лучше: медовые слои со светло-зелеными орешками и желе из лепестков роз. Не такой вкусный, как настоящий, но в нем уже присутствовала специфика, которой не хватало другим. И хотя парочка могла просто пожелать, чтобы пальцы стали чистыми, это казалось пустой тратой воображаемого меда, поэтому оба предпочли облизать их.

– Думаю, нам лучше не устраивать воображаемых банкетов, – подытожил Лазло, когда его следующая попытка обернулась очередным провалом.

– Я могла бы обеспечить нас кимрильским супом, – предложила Сарай.

– Кимрильским? А что это такое?

– Добродетельный овощ. У него нет вкуса, чтобы соблазнить кого-то на добавку, но он сохранит тебе жизнь.

За этим последовала короткая пауза, пока Лазло обдумывал практические аспекты жизни в цитадели. Ему не хотелось прерывать сладкое развлечение, подарившее легкость его гостье, но он не мог просто сидеть с ее иллюзией и не думать о ней настоящей, мельком встреченной в цитадели при ужаснейших обстоятельствах.

– Он сохранил тебе жизнь? – поинтересовался Лазло.

– Да, – просто ответила она. – Можно сказать, он мой основной продукт питания. Садам цитадели не хватает разнообразия.

– Я видел фрукты.

– Да. У нас есть сливы, слава садовнику.

Сарай улыбнулась. В цитадели, когда дело касалось еды, они восхваляли садовника, как другие восхваляли богов. А перед Привидением были в еще большем долгу за те клубни кимрила, которые спасли их. Вот какие божества в цитадели мертвых богов: неизвестный садовник и необщительная птица. И, разумеется, все это не имело бы значения без дара Спэрроу и Ферала, которые выращивали и поливали то немногое, что у них имелось. Какой неприступной казалась цитадель снизу, и все же, подумала Сарай, какой незначительной была их жизнь в ней.

Лазло не упустил использование местоимения во множественном числе.

– У нас? – как бы между делом спросил он, словно это не было колоссальным вопросом: «Ты там одна? Есть еще, такие как ты?»

Сарай уклончиво перевела свое внимание на реку. Вдруг в том месте, куда она смотрела, выпрыгнула рыба, мерцая всеми цветами радуги на чешуе. Она плюхнулась обратно и уплыла из виду. Какая разница, гадала девушка, если Лазло и Эрил-Фейн узнают, что в цитадели живут и другие божьи отпрыски? Правило нарушено. Они подали «признаки жизни». Но имело ли значение – сколько там жизней? Ей казалось, что да, и в любом случае сдать других – это предательство, поэтому Сарай ответила:

– Призраки.

– Призраки едят сливы?

Решив лгать, Сарай делала это в открытую:

– Они обжоры.

Лазло не выводил ее на чистую воду. Конечно, он хотел узнать о призраках и почему те были вооружены кухонными принадлежностями, жестоко нападая на свой же народ, но начал с более легких вопросов и просто поинтересовался, как они там оказались.

– Наверное, все должны где-то быть, – снова уклонилась Сарай от ответа.

Лазло задумчиво кивнул:

– Но у некоторых больше власти над тем, где именно, чем у других.

Он уже не подразумевал призраков. Юноша слегка наклонил голову и внимательно посмотрел на Сарай. Она почувствовала, как обретает форму его вопрос. Не знала, какие слова он использует, но вся суть сводилась к одному: «почему?» «Почему ты там? Почему ты заперта? Почему ты так живешь? Почему, почему, почему?» И она хотела ему рассказать, но ощутила внутри себя зарождение ответных вопросов. Это немного похоже на то, как с наступлением ночи в ней зарождаются мотыльки, но гораздо опаснее. Это надежда. Это «Ты можешь мне помочь? Ты можешь меня спасти? Ты можешь спасти нас?»

Спустившись в Плач, чтобы «познакомиться» с гостями Богоубийцы, Сарай даже представить себе не могла его. Друга? Союзника? Мечтателя, в чьем разуме лучшая версия мира росла как семена? Если бы только его можно было переместить в реальность, подумала она, но это невозможно. Невозможно. Кому еще знать, насколько отравлена почва в Плаче, как не той, кто отравлял ее на протяжении десяти долгих лет?

Поэтому Сарай оборвала его почти заданный вопрос и спросила:

– Кстати о «где» – что это за место?

Лазло не хотел на нее давить. У него хватало терпения для загадок. Но за все эти годы загадки Плача никогда еще не были такого срочного характера. Это вопрос жизни и смерти, который чуть не привел к его смерти. Но доверие нужно заслужить. Он не знал, как это сделать, поэтому снова прибегнул к помощи историй:

– Ну что ж… я рад, что ты спросила. Это деревня Зельцин. Ну, если точнее, это то, как я представляю деревню Зельцин. Самое обыкновенное место. Симпатичное и заурядное. Но у него есть одна особенность.

Его глаза загорелись. Сарай поймала себя на том, что ей любопытно. Осмотрелась, пытаясь понять, что же тут особенного.

Чуть ранее, пока Лазло пытался заснуть, его первой мыслью было создать вычурную гостиную, если богиня все же придет. Это казалось правильным, но скучноватым. По какой-то причине в ту секунду в его голове зазвучал голос Каликсты: «Прекрасная и кишащая монстрами. Таков состав лучших историй». И она была права.

– Есть какие-нибудь догадки? – спросил он Сарай.