Мечты, присыпанные пеплом

Ибрагим помрачнел. На свадьбе его публично унизили. Валиде дала понять, что не одобряет этот брак. Радовался лишь Ахмед-паша, остальные визири были скупы на поздравления. И что делать? Ибрагим понял, что ему не хватает советов Исмаила и мудрости Шекер Пара. Вот уже больше месяца его хасеки, ссылаясь на беременность, почти не выходит из своих покоев. И никак о себе не напоминает.

Ибрагим посмотрел на Хюмашах, которая разрумянилась от поцелуев и была чудо как хороша. Его сердце расцветало по ночам от любви, словно роза, а поутру сжималось в упругий бутон от нежности, но он видел девочку, которая хочет лишь праздника, ни одно важное дело не по ней. Но Валиде надо проучить.

– Оставайся здесь, – сказал он своей жене. – А мне надо поговорить с матерью.

– Пусть позовут ко мне Анну, пока тебя не будет, – капризно надула губки Хюмашах.

– Почему ты так привязана к ней? – удивился Ибрагим.

Ему не нравилась эта женщина, хотя она старалась быть при нем незаметной. Но, как оказалось, Хюмашах поверяла ей все свои тайны. И повторяла вслед за Анной то, что она говорила. Ибрагим каким-то звериным чутьем угадал в Анне опасность, хотя не мог понять, в чем она заключается. Анна услужлива, почтительна, проворна, когда дело касается прихотей её госпожи. Не успеет Хюмашах что-нибудь пожелать – Анна спешит исполнить. В гареме ее уже побаиваются.

– Анна – моя подруга, – простодушно сказала Хюмашах. – Мы плыли вместе на корабле сюда, в Стамбул. Она меня развлекает, когда мне скучно. Лучше нее этого никто не умеет.

– Хорошо, пусть придет.

Когда султан вышел из своих покоев, Анна за его спиной неслышно скользнула за дверь. Ибрагим почувствовал холодок, будто змея заползла под рубашку. Но отогнал дурные мысли: почудилось.

Мать только что встала и пила утренний кофе.

– Раздели со мной трапезу, сынок, – жестом она указала Ибрагиму место рядом с собой.

– Я сыт, – он исподлобья посмотрел на Валиде.

Какой невинный у нее вид. И безмятежный. Будто ничего не происходит. И нет между ними никакой вражды.

– Что-то случилось? – Кёсем-султан не спеша допила кофе.

– Случилось уже на свадьбе. Просто я был занят.

– Понимаю: новая жена, – тонко улыбнулась Валиде.

– Хюмашах не новая, а одна! – вспылил Ибрагим. – Я заключил с ней никях! Она моя законная супруга! Почему вы нас не поздравили и не прислали подарок?!

– Не нашла достойный твоей невесты. Боюсь, мои украшения для нее слишком тяжелы. А дешевки для Телли у меня, уж извини, Ибрагим, нет. Я Кёсем-султан, – она гордо выпрямила спину.

– Вот как вы думаете о моей жене! – взревел он.

– Так думают все. И Хюмашах еще не сделала ничего, чтобы люди думали о ней иначе.

– Потому что вы велели так о ней думать! Но я положу этому конец! Завтра вы уедете в Старый дворец!

– Ты высылаешь меня из Топкапы?! Свою мать?!

– Вы мой враг! Сами так сказали! Я высылаю из своего дома заклятого врага!

– Что ж. – Кёсем-султан медленно встала. – Я уеду. У тебя еще есть время одуматься, пока я собираю вещи. Ты волен выбрать жизнь или смерть. Такая жена как Хюмашах быстро доведет тебя до могилы, помни это.

– Вы мне угрожаете?! Я султан! Правитель империи!

– Ты, прежде всего, глупец, – презрительно сказала Валиде. – Твой брат, султан Мурад тоже был не очень-то умен. Но он хотя бы был грозен. Мне не повезло с сыновьями, лучших забрала смерть, пока они были молоды. Мне остались лишь жалкие тени моего мужа, султана Ахмеда. Одна была огромная, черная, а другая оказалась карликом. Ты не способен править, Ибрагим. Власть – слишком уж тяжкое бремя для тебя. Я спасу тебе жизнь, если ты отречешься от власти. Подумай, пока я еще здесь, в Топкапы.

– Вон!!! – заорал он. – Убирайтесь! С этого дня в моем доме новые порядки! Моя жена отныне здесь главная! А все остальные будут ее слугами! Женщина не может править империей! А мои сыновья еще слишком малы! Пока они подрастут, я раздавлю вас, Валиде, как ядовитую змею! Либо вы склонитесь!

– Никогда! – Кёсем-султан была на голову ниже сына, но это султан вынужден был наклониться, чтобы заглянуть ей в глаза. Ибрагим увидел там ненависть и желание отомстить. Никакой любви к нему, хотя бы жалости.

– Вы не мать, – удивленно сказал он. – Вы чужая мне женщина… Если вы умрете, мне будет не жаль.

– Аллах покарает тебя за такие слова, Ибрагим. Нет никого дороже матери, ее почитают больше всех прочих, и сын, который желает своей матери смерти, хуже собаки. У тебя нет души. Ты потерял ее, еще будучи ребенком. Я уеду. Ты сам сделал выбор. Завтра же меня здесь не будет. Берегись! В Топкапы начнется хаос. Неужели ты думаешь, все будут слушаться какую-то девчонку? Телли? Да она читать-писать едва умеет. Где уж ей разобраться в цифрах.

– Я найду того, кто разберется, успокойся, – он повернулся к матери спиной.

В чем-то она права. Кто будет управлять гаремом? Смотреть расходные книги, раздавать рабам жалование? Хюмашах? Для нее это скука.