Мечты сбываются

— Потому что тебя не было со мной, Харлан. Ты был занят своим бизнесом.

— А старина Чак был рад занять вакансию. Неплохой оборот, не так ли? В какую игру ты играешь, Лиза, одной рукой удерживая меня, а с другой руки прикармливая его?

Он подошел еще на пару шагов и оказался так близко от нее, что Лиза прижалась спиной к выложенной холодным кафелем стене. Его агрессивность разозлила ее, но не испугала.

— Я не интересуюсь Чаком. Я хотела провести это время с тобой. Я хочу тебя, Харлан. Но ты всегда так за…

Он прервал ее слова поцелуем. Сорвав повязку с руки, он провел руками по ее плечам, зажигая в ней огонь желания. Его язык требовательно проник глубже, и она задрожала. Ее пальцы вцепились в его рубашку, стон замер в горле. Лиза совершенно забыла о неромантической обстановке, когда он пробудил в се душе страсть этим долгим чувственным поцелуем.

Его руки двинулись ниже, стягивая с нее чулки, обнажая ее бедра под подолом ее короткой юбки. Он расстегнул пряжку пояса, и чулки сползли вниз. Лиза дернулась, протестуя, но Харлан прижал ее своим мощным телом, а его поцелуи заглушили ее слова. Потом приподнял ее легко словно пушинку.

— Что ты делаешь? Харлан…

— Я занимаюсь делом.

Его поцелуй был таким глубоким, что она перестала дышать, затем издала короткий вздох, когда его губы скользнули по ее лицу, по подбородку, по шее, в манящий вырез ее блузки. Его руки нашли ее груди и сжали. Лиза протяжно застонала и обняла его за шею, изогнувшись всем телом.

Харлан обхватил ее за ягодицы и прижал к себе, так что ее ноги обхватили его бедра. Он двигался так же уверенно, как в танце, только теперь его движения приобрели законченный смысл. Лиза тесно прижималась к нему, закинув ему за спину босую ногу, чтобы усилить чувство близости.

Она часто и тяжело дышала, шепча его имя, и застонала, когда почувствовала его обнаженную плоть. Всего секунда, мучительная секунда понадобилась ему, чтобы освободиться от одежды. Он вошел в нее. Слишком велико было напряжение обоих для долгой любовной прелюдии: он двигался внутри нее мощными яростными толчками. Этой силой Лизу прижало спиной к зеркалу, она трепетала всем телом. Вдруг все растворилось в нахлынувшей волне экстаза, которая не спадала, пока Харлан не достиг удовлетворения своей страсти. Они оба тяжело дышали. Откуда-то издалека доносилась музыка. Харлан замер и некоторое время смотрел на Лизу.

Ее голова была запрокинута, шея изогнута, глаза закрыты. Ее тело содрогалось от удовольствия. Он протянул руку, чтобы убрать с ее лица прядь волос, и она открыла глаза, заморгала и посмотрела на него.

— О Боже, — выговорил он. — Я не могу поверить, что мы сделали это в общественном туалете. Лиза, ты свела меня с ума.

Он поцеловал ее с невероятной нежностью, затем отступил на шаг. Один взгляд на нее — и удовлетворенное было желание вновь вернулось. Он не мог контролировать себя рядом с ней, но заставил себя сохранять спокойствие.

— Приведи себя в порядок. Я подожду снаружи.

Это заняло у нее пару минут, которые ему показались часами. И вот она уже была рядом с ним, смотрела на него своими серыми глазами, такая беззащитная, доверчивая, что ему захотелось упасть перед ней на колени. Он провел по ее лицу кончиками пальцев.

— Ты хочешь вернуться туда? — Он кивком указал в сторону ночного клуба.

Лиза покачала головой и прошептала:

— Я хочу быть с тобой.

— А я не хочу отпускать тебя.

Как только они оказались в его каюте, так снова занялись любовью. И это продолжалось долго, очень долго.

Когда она снова открыла глаза, было утро, и было что-то такое умиротворяющее в том, чтобы проснуться при утреннем холодном бризе, прижимаясь к горячему телу мужчины.

Спящий Харлан Джеймсон был, как сказала Джилл, слишком хорош, чтобы выразить это словами. С закрытыми глазами и умиротворенным выражением лица, он был таким, каким его мало кто видел — приятный оклахомский парень, ничего особенного, ничего похожего на человека, который способен перевернуть землю и ходить по водам. Он был мужчиной, которого вполне может полюбить женщина со Среднего Запада. Лиза не могла противиться желанию осторожно коснуться его щеки.

Он пошевелился и открыл глаза. Усталость пригасила их обычное сияние, и они были по-детски голубыми. Харлан долго смотрел на Лизу, ничего не соображая.

— Доброе утро, — сказала она.

Его глаза снова стали закрываться.

— Уже девять часов. Хочешь чего-нибудь на завтрак?

— Девять утра? — пробормотал он.

Это было непостижимо. Обычно к девяти утра он уже пробегал пять миль, делал дюжину телефонных звонков и расписывал свой день по минутам. Этим утром подобная суета казалась ему смешной. Интересно, так себя чувствуют замороженные или нет? Ему это нравилось.

— Харли, я собираюсь заказать кофе.

— Ммм? О'кей.

Он закрыл глаза и отключился.