Мед.ведь.ма (СИ)

— Тут нужно мнение не другого мужчины, а человека, который жил так же. — Чонгук потянул шнурок от капюшона своего зимнего балахона, и стал перекатывать в пальцах узелок на конце. — Я тоже не агнец, я спал со многими девушками, женщинами, некоторым даже врал, чтобы соблазнить их побыстрее, и просто ради прикола. Но я развлекался с теми, что хотели этого, что искали мимолётного удовольствия — не больше, я не соблазнял невинных девиц и не портил их. У нас так не принято, — посмотрел он на Дохи, предупреждая взглядом, что не уточнит, у кого это «у нас». Но эту часть фразы он выделил голосом, и Дохи абстрактно поняла, о ком он. Как минимум о Хосоке и Ви. — Могу ли я прекратить быть таким, какой я есть? — У него снова засвербило под рёбрами, снова заскребло где-то в горле, мурашки обожгли кожу, пробежавшись по телу. А если бы он столкнулся лицом к лицу с матерью? Если бы она сказала ему, что он нужен ей и им — клану Ян? Если бы позвала к себе, обратно? Святые бодхисатвы! Страшно, как же страшно понимать, что твои идеалы могут поставить под сомнение, что твоё призвание может оказаться не истинным. А если бы его стали перетягивать между собой отец и мать? Чонгук ощутил леденящий пот на спине. Нет, он никогда больше не поедет в Шаньси, потому что он не может кинуть друзей, не может оставить долг золотого, не может предать мастеров и старика Хенсока, столько вложившего в его голову. А каких мучений и сил стоило его отцу отдать сына? Скрыть от жены? Наверняка она не знала… или знала?

— Так, можешь или нет? — напомнила Дохи, на чём он остановился. Чонгук тряхнул чёлкой.

— Иногда жизнь выдаёт неразрешимые задачи. Но, если однозначно понимаешь, что был неправ, или находишь что-то более ценное для себя, почему нет? Наверняка люди меняются. Да точно меняются. Все рано или поздно меняются, никто не рождается таким, каким становится в двадцать, тридцать, сорок лет.

— Мне порой кажется, что я застыла в развитии, — хохотнула Дохи, — лет в десять-двенадцать.

— А мне постоянно кажется, что я вот-вот изменюсь и стану мыслить как-то иначе. Бывало, меня одолевал страх, что мои приоритеты поменяются местами, что дорогое обесценится, я разочаруюсь и пойду не по тому пути…

— Но что-то же тебя сдерживает?

— Совесть, — мягко улыбнулся Чонгук, — и дружба.

— И друзья у тебя с совестью — потому и держитесь. А у Бобби дружки — оторви и выкинь, вот за что я боюсь.

Золотой вспомнил Чжунэ, с которым провёл незабываемое время в Сингапуре. Он узнал его ближе и лучше, и не мог сказать, что у того совсем пусто в голове и сердце. Нет, Чжунэ скорее относился к тем, кто меняется, а не костенеет в каком-то состоянии.

— Посмотрим, Дохи, возможно, его дружки тоже когда-нибудь обзаведутся совестью.

***

Надежда пропала. Ви будто воочию видел, как она погасла вместе с ранним декабрьским закатом, просто хоп — и скрылась за изгибом силуэта горы. Он наблюдал этот последний яркий луч, почти красный на бесцветном, холодном небе, стянутом облаками по краям. Впрочем, разве у неба есть край? Тэхён листал сводки о погоде в Сычуани, катясь в автобусе из Яани в Баосин. Последнее место, где можно искать Элию. Дальше — только Тибет, но если она уже туда сунулась… Тэхён закрывал глаза до того сильно, что в них, под веками, появлялись вспышки. Он не хотел представлять, как она напоролась на кого угодно из оравы тварей, вечно блуждающих в самых высоких перевалах мира. Грабители, беглые преступники, террористы, наёмники, колдуны, мошенники, киллеры, торговцы наркотиками, всегда вооруженные на всякий случай, чтобы экономить на охране своих караванов. Ви отчаялся, в нём филином ухала паника, била своими крыльями в солнечное сплетение, и временами ему хотелось развернуться и ехать обратно, чтобы не увидеть пустой поселок под Баосином, без Элии. Будь в нём хоть сотни тысяч человек — без Элии посёлок будет пустым.

Погоду показывало сносную, около ноля градусов, снег в провинции не выпал, только кое-где на вершинах гор. Тэхён сошёл на автобусной станции в распахнутой кожаной куртке. Ему было настолько безразлично всё, кроме поиска Элии, что он особо и не присматривался к окружающим — есть ли подозрительные лица, мафиози? На воре обычно и шапка горит, поэтому Ви не суетился лишний раз. Чем больше будет оглядываться, тем больше привлечет к себе внимания. Он спрыгнул с нижней ступеньки автобуса, убирая наушники из ушей и выпуская полупрозрачную мглу дыхания, разлившую тепло в подмороживающем воздухе, но на какую-то секунду. Тэхён поёжился, поведя плечами, и достал пачку сигарет из внутреннего кармана куртки. Откинув назад тяжёлые прямые волосы, которые настырно упали обратно, к глазам, золотой закурил, бережно укрыв огонёк зажигалки между ладоней, и медленно шагнул вперёд, к караулящим клиентов таксистам. Он выбрал того, который разрешил курить в салоне.