Мед.ведь.ма (СИ)

Мне показалось, что ничего не смогу ему ответить. Я понимала всё это лучше, чем любые другие доводы. Именно в этом была моя трагедия, которая иначе, но ещё раньше жила в Тэхёне. Я разуверилась в людях, а он в сказках, но суть одинаковая — нам трудно жить без веры в хорошее, чем бы оно ни было. И Ви пытался дать мне лучшее из того, что у него было, то, что он сам принимал за лучшее. Сказка… бабушка читала мне в детстве много сказок, а кто читал их Тэхёну? Читал ли? Он надеялся на маленьких фей, стерегущих его ночью. От кого? Вряд ли только от кошмаров. Кошмарами были злые воспитательницы и грубые, ожесточенные и бесчеловечные ровесники, конкуренция, а не товарищи. Я возненавидела его за обман, который приняла за насмешку над собой, а это было самое интимное, робкое и доброе, что он пытался сделать. Неужели бывает так, что чью-то красивую сказку мы принимаем за обман и рушим, вместо того, чтобы принять её и насладиться ею? Я сказала, что обманывают для того, чтобы сделаться умнее и ощутить превосходство, но что, если иногда лгут ради создания светлой фантазии, где возникают роли магов, чародеев, ведьм и других персонажей, наделяемых необыкновенной силой. Для того, чтобы люди почувствовали себя сильнее, отважнее, нужнее. Ви прав, я же сама в ней нуждалась. Я пыталась вызвать духа, он отозвался — он исполнил моё желание. А я обиделась на него за это. Конечно, теперь уже трудно сказать, как бы я себя повела, узнай это в других обстоятельствах, не случайно, без ссоры с Чонгуком и тех разборок между золотыми и Воном. Но где справедливость в том, что я отвергла человека, попытавшегося дать мне то, что я жаждала получить? Может быть, я обиделась и не на обман вовсе, а на то, что и у меня сказка рассыпалась, открытая правдой? Как мне теперь понять свои чувства в тот час, полный смятения и сомнений, когда прошло столько месяцев, и я пережила безумие, туманность?

Безумие… оно шло от моих способностей предсказывать будущее и заглядывать в прошлое, но толчок к нему дало нервное, моральное потрясение. Помутился бы у меня рассудок от провидческого таланта, не поступи со мной так ужасно Вон? Или, наоборот, если бы драма не усугубилась моими пророчествами — впала бы я в то забытьё неверного сознания? Первоначальной причиной, всё же, был мой дар. Это он послужил катализатором охоты за мной, ловли меня, попыток перетянуть меня на какую-либо сторону. Бандиты, мафия, наёмники — все хотели предсказаний, и я, сидя в этой палате, больше всего ненавидела его — свой дар, свою внутреннюю сущность, сделавшую меня не такой, как все. Самым огромным желанием было избавиться от этого, и уподобиться обычным людям, простым девушкам. Я боюсь возвращения видений, не хочу снимать бинты с ладоней, пусть они прирастут ко мне навсегда. Но тогда умрёт последняя сказка Тэхёна — о Медведьме. Он поверил в меня, как я в то, что он — дух. Я смотрела на него и думала о его словах, что лучшее средство избавиться от своих страданий — попытаться избавить другого человека от его собственных. В Тэхёне много страданий, очень много, таких, о которых я ещё не знаю, и таких, о которых он уже упомянул. Мне хотелось бы избавить его от них, смогу ли я? Я не чувствую в себе возможности любить, просто не чувствую. Она погибла где-то, или потерялась, и теперь, когда было бы неплохо узнать, вернётся она или найдётся — я ничего не знаю о грядущем, не могу сказать ничего о себе, и это успокаивает и радует, а не огорчает. Жизнь превращается в интересный, непредсказуемый праздник, где будут неожиданности, сюрпризы и подвохи, где нужно будет думать и пытаться правильно спланировать, а не закрыть глаза и увидеть, чем всё кончится. Росток, зелёный и свежий, несмотря на январь, стал пробиваться где-то глубоко внутри меня. Огонь что-то сжёг, а что-то растопил. Похоже, если испытать то, в чём я жила последние два года — вечные видения и знание будущего, можно полюбить ошибки, потому что они — результат собственного выбора, своей воли, а не предписанной судьбы.

Я подтянулась, чтобы взять руку Ви в свою снова. Он поглядел на меня из-под чёлки. Если уж я выжила, если он спас меня, значит, я нужна ещё, хотя бы ему, и я тогда постараюсь сделать что-то ради него.

— Я не знаю, осталась ли во мне Медведьма — я очень не хотела бы, Ви, чтоб мои способности сохранились, от них вреда было больше, чем пользы. Но если ты не против, можно я буду феей, отгоняющей твои кошмары? Думаю, это у меня получится, бабушка учила заговорам от дурных снов.

— А ты позволишь быть тебе братом? Быть рядом, оберегать тебя.

— На брата я согласна, — я улыбнулась. Меня бы испугало и расстроило что-либо другое, любая настойчивость со стороны мужского пола. — В конце концов, мой отец же был золотым? А ты золотой. Мы, считай, родственники.