Медальон (СИ)

Я, как полоумная пячусь назад, отступая все дальше и дальше от двери. Беспомощно вжимаюсь в угол вигвама. Поджимаю колени и опираюсь на них подбородком.

Взгляд впивается в дверь, а рука на груди крепко сжимает медальон.

Он поможет.

Он защитит.

Я замираю в долгом ожидании. А потом громкий стук о дверь разрывается звенящим писком в ушах.

« Ninimushta» шепчет мне голос в голове.

— Ninimushta?— переспрашиваю окончательно сбитая с толку.

Но духи и индейцы не повторяют дважды, поэтому ответа я не дождусь сама знаю.

Услышанное поражает заточенный стрелой в самое сердце, окутывает легким коконом, будто тёплой вязанной шалью. Непонятный дурман от бабушкиного послания накатывает. Я расслабляю сжатые в комок мышцы, больше не в силах сопротивляться. По венам растекается спокойствие, будто настой Юны ввели внутривенно.

Решено!

Даже если это мой конец, он не будет не страшнее, чем смерть от лап разъярённой толпы индейцев. Они же кровью моей смыть проклятие хотят. Сколько интересно литров им нужно?

« Все до последней капли»— тут же получаю ответ и дверь одним мощным ударом отлетает.

В шатёр врывается мужчина, заполняет проем своей огромной фигурой. На нем пугающая, странно разрисованная маска до подбородка. Словно и не маска это, а кипятком ошпаренное бурое лицо духов преисподние.

Я уже видела такую на индейцах, что сторожат вход в резервацию.

Одежда его промокла до нитки и измазана грязью, руки в крови, а грудь тяжело вздымается, будто он сутками взбирался на гору Робсон.

Сразу приметив меня в полумраке, он словно тигр, мягкой походкой ступая по земле пересекает вигвам и оказывается подле меня— могучей скалой возвышаясь и преграждая путь к отступлению.

Глаза его глубокие, темно-карие с интересом осматривают, вжатую в угол фигуру с макушки до пят.

Никогда не думала, что смерть моя будет столь изощренной, не классической, как положенно обычным людям. А именно изощренной, с эдаким языческим флером. Голова идёт кругом, все кажется вымыслом, очередным пугающим видением.

Я, как мне кажется, в последний раз набираю в легкие воздух и до боли в висках зажмуриваю глаза.

— Давай же, не тяни!— отчаянно кричу, давясь словами.

Глыба будто только и ждала моей команды. Он мигом сгребает меня с пола и направляется к выходу. Я физически ощущаю безграничную силу незнакомца, содрогаясь от ужаса пытаюсь смириться с неизбежным.

Но по настоящему страшно становится, когда у входа я вижу окровавленное лицо Точо. Он лежит на холодной земле, как тряпичная кукла с завязанными в тугой узел над головой руками.

Я начинаю неистово вырываться из цепких лап чудовища. Глаза расширяются, паника накатывает и каждая ее волна сильнее предыдущей.

Если я до этого жаловалась, что нахожусь среди неотесанных умалишенных индейцев, то куда тащит меня этот языческий черт?

Он отрицательно качает головой, как бы заверяя, Точо он не убил.

« Максимум изуродовал его и так уродливое лицо»— проносится в голове.

Мне не жаль индейца. Он мучал меня не меньше все эти дни, но если выбирать, я выбрала бы остаться с ним.

Чудовище в маске резко мотнув головой, словно его кто то позвал переходит на бег и тут я понимаю, что судьба кидает меня в очередное болото, из которого я, тем более, не выберусь.

Мы ныряем в самую глубь леса.

Я успеваю отметить, что исчадье ада невероятно вынослив и хорошо ориентируется в полумраке, умело петляя перед каждым препятствием. Мы без передышки бежим минут десять. Сначала с бешенной скоростью, так что ветер свистит в ушах, а перед глазами только и успевают, что мелькать деревья залитые первыми рассветными лучами. Складывается впечатление, что мы вовсе не бежим, а несёмся на сверхскоростном поезде куда то вдаль.

Вдруг мужчина резко останавливается на ходу ставя меня на ноги. Тяжело дышит и ругается в слух:

— Черт, я их больше не слышу.

Я в ту же секунду внутри что-то отрешённо надрывается— моя истерзанная сомнениями душа. Я торопливым движением срываю чудовищную маску, боясь поверить в собственную иллюзию.

И мозг, буквально взрывается мелкими конфети!

Глава 32

До меня постепенно доходит смысл бабушкиного послания «Ninimushta» дословно переводится, как милый друг.

— Ты? — все ещё не веря собственным глазам спрашиваю я, — Но как? Ты же...

— Умер? — приподняв бровь, чуть ли не насмехается он.

Исступлённо киваю не в силах собрать вихрь мыслей в голове и выдать, хоть пару связных слов.

— Иногда и глазам верить нельзя.

Я с визгом бросаюсь ему на шею:

— Жив, жив, жив. Мэкхья, ты жив!

От неожиданности мужчина пошатнулся, но все же устоял на ногах.

Потом медленно опустил меня на землю.

Я снова посмотрела на его одежду, он должно быть промёрз до костей.

—Одежда не высохнет в такую сырую погоду.

— У нас есть проблема посерьёзнее. Духи в очередной раз подводят меня. Никогда не хотел иметь с ними дело,— кажется он готов излить все негодование, но кротко переводит дыхание и обреченно признаёт,— Я без понятия куда идти дальше, эта местность мне не знакома.

— А как ты вообще сюда попал?— все еще задыхаясь от восторга интересуюсь.

— Искал тебя.