Медальон Таньки-пулеметчицы

Минута, вторая, третья, шестая – и старик сначала пополз, потом, опираясь на опрокинутую коляску, встал и, озираясь по сторонам, поплелся к дому. Варвара с веником в руках перегородила ему путь.

– Ах ты, старый черт! – теперь орала она. – Значит, притворялся… Я больше десяти лет с тобой, как с малым ребенком, возилась. Сейчас вот выкуси, – она приблизила к его бледному лицу кукиш. – Сам в сортир топать станешь. Товарищ журналист, вы видели этого комедианта? – Она подбоченилась, сразу будто помолодела, на бледных щеках появился румянец.

Пальцев, шатаясь, пошел на нее:

– Значит, лахудра, это вы с журналистом придумали?

Варвара не шелохнулась, не вздрогнула:

– Не больно-то руки распускай, старый хрыч. Сядешь за убийство – я свечку в церкви поставлю.

Иван Васильевич побелел:

– За какое такое убийство, дура? Я никого не убивал. – Он повернулся к Виталию: – Значит, это ты сочинил про меня историю?

Рубанов приветливо улыбнулся и достал мобильник:

– Это мы сейчас проверим, кто что сочинял.

Он быстро отыскал телефон Бутакова и набрал его:

– Саша? Представляешь, я был прав. Он ходит.

Следователь сначала растерялся:

– Кто ходит, куда? Ты о ком вообще?

– Да Пальцев этот, – с раздражением пояснил Виталий. – Инвалид ваш. Сейчас я провел эксперимент. Спасибо его невестке Варваре, очень помогла. В общем, приезжай и разберись с ним.

– По закону это не запрещается, – буркнул Бутаков.

– Саша, ты же знаешь, что это важно, – не отставал Рубанов. – Пожалуйста, приезжай. И, если можешь, пробей этого Пальцева. Он утверждал, что во время войны был в тылу на Урале.

– Уговорил. – Капитан дышал со свистом. – Сейчас буду.

Варвара и ее свекор внимательно слушали разговор журналиста. Когда он сунул мобильный в карман, старик поинтересовался:

– В чем меня подозреваете-то, товарищ журналист? Может быть, надо было со мной откровенно поговорить? Я бы вам откровенно все и рассказал, мне скрывать нечего. Давай спрашивай, чего просто так стоять? – Он нехотя поднял с земли коляску, отряхнул сиденье и плюхнулся в нее. Варвара продолжала стоять на пороге, не зная, что ей делать.

– Зачем немощным притворялся, признаюсь при этой змее. – Старик погрозил ей утолщенным в суставе пальцем. – Жинка моя, свекровь ее, больше десяти лет назад умерла. Эта за ней ухаживала. Жена лежачая была, страдала сердечной недостаточностью. Варьке-лахудре надоело горшки за ней выносить, ну и решила она ее в могилу свести.

– Что ты врешь? – Лицо женщины побагровело. – Ходила за ней, будто за родной матерью.

– Первые лет пять, – согласился Пальцев. – А потом извела. Знаешь, парень, чтобы убить человека, не обязательно выстрелить из пистолета, утопить или задушить. Можно просто не дать лекарство вовремя. Это Варька и сделала.

– А ты докажи, старый, – процедила женщина.

– Я сразу смекнул, что доказать ничего нельзя, – согласился Пальцев. – Потому и придумал ей такую месть. Грыжа у меня позвоночная, было обострение, ноги словно отнялись. Доктор сказал, что возможен паралич. Когда отпустило, решил я своим про выздоровление не рассказывать, чтобы Варьке отомстить. Заставил ее, змею, за собой ходить, как за маленьким ребенком. Мстил ей за жену.

– Сволочь! – Варвара, как фурия, налетела на старика, и, если бы журналист не оттолкнул ее, она свалила бы инвалидную коляску и покалечила свекра.

– Успокойтесь, – попросил ее Виталий. – Если вы ни в чем не виноваты, ваше спокойствие будет лучшим тому доказательством. Идите в дом, прошу вас.

На его удивление, она покорно поплелась в дом.

– Теперь ты рассказывай, – старик повернулся к нему. – Откуда интерес к моей персоне?

– Вы когда-нибудь были в Березках? – Рубанов не отрывал от него взгляд, но ни один мускул не дрогнул на бледном, запачканном грязью лице. – Пахомова такого знали?

Желтая кожа Ивана Васильевича собралась на лбу складками.

– Веришь, никогда о таком не слыхал и в Березках не был. Знаю, это деревенька неподалеку от нашего поселка. Только не было у меня повода туда мотаться.

Он казался убедительным. «Впрочем, – подумал журналист, – если на совести этого человека две загубленные жизни…» Пальцев в ответ изучал Виталия.

– Не веришь, – выдохнул он. – Что ж, вижу. Как доказать, что я там не был, не представляю. Послушай, тебя интересовала моя жизнь в эвакуации, – он просветлел. – Если ваши докажут, что я жил на Урале во время войны, ты мне поверишь?

– Да, это поменяет мое мнение, – бросил Рубанов. Старик кряхтя поднялся и пнул ногой коляску.

– Этот транспорт мне больше не нужен. Идем в комнату, я покажу старые фотографии.

Он бодро поднимался по ступенькам, и молодой человек почувствовал себя Иисусом Христом, исцелившим калеку. Старик прошел в свою комнату, пропахшую старостью, и, покопавшись в древней тумбочке, достал альбом. Из него посыпались пожелтевшие конверты.