Медальон Таньки-пулеметчицы

– Извините, товарищ полковник, здесь какая-то ошибка. Вот мои документы. – Он достал из кармана брюк, обагренных брызгами крови, паспорт и протянул Власенко. Андрей Николаевич прочитал:

– Терентьев Михаил Егорович.

– Все верно, – задержанный развел руками. – Работаю на хлебозаводе технологом. Да вы проверьте все…

– Ах ты, гнида немецкая! – заорал Данилин. – Тогда скрылся от правосудия и теперь думаешь, что выпутаешься?! Не выйдет, – он умоляюще посмотрел на полковника. – Выслушайте меня, Андрей Николаевич. – Мужчина вытер пот, градом катившийся по лицу и падавший на белую рубашку. – Родители мои партизанам помогали, и за это полицаи их в тюрьму к Ивашову бросили вместе со мной, хотя мне тогда и десяти не было – Сережка Потапов, гад, заложил, а я ему, дурак, доверился. Утром Танька нас на расстрел повела, вместе с этим, полюбовником своим, – он указал на Терентьева. – Думали, гады, что девка всех пулеметной очередью порешила, ведь палила она как оглашенная. Да только мал росточком я тогда был, пуля выше головы моей прошла, а потом мамка и отец на меня упали, телами своими прикрыли, от смерти спасли. Я понял, что надо мертвым притвориться, тогда в живых останусь. Немцы в тот раз трупы не сразу убрали, оставили, чтобы наш локотский народ запугать. Ну, ближе к вечеру я в лес сиганул, потом партизан отыскал. – Данилин смахнул рукой слезу, вдруг блеснувшую на реснице. – Партизаны, когда в поселок ворвались, этого гада с его любовницей искали, да только не нашли – сбежали они. Думал, тебя не найдут, да? – Мужчина поднялся, однако полковник снова усадил его на место.

– Успокойтесь, умоляю вас. Мы обязательно разберемся, и виновные получат по заслугам.

– Надеюсь, – пробурчал Терентьев, вытирая пот с покрасневшего лица. – Давайте свои бумажки, я подпишу.

Андрей Николаевич подвинул ему протокол.

– Внимательно прочитайте.

– Да не стану я читать, – махнул рукой Михаил Егорович. – Верю вам, – он размашисто расписался. – Только позвольте, я прослежу, чтобы вы этого гада по совести судили. Я к вам еще приду.

– Приходите, – кивнул полковник. – Но поверьте, в интересах всего советского народа, чтобы свершилось правосудие. Не обещаю вам громкого суда, хотя… – Он краем глаза посмотрел на Ивашова. Тот сидел, закинув ногу на ногу, и на его полном смуглом лице ничего не отражалось, словно разговор шел не о нем и он никогда не видел человека, которого давно считал покойником. Попрощавшись с Терентьевым, Андрей Николаевич повернулся к задержанному.