Медальон Таньки-пулеметчицы

Вишневые «Жигули» вклинились в поток машин, и Маркова, делая над собой неимоверное усилие, раздумывала, что с ней будет дальше. Как поступить? Что, если ей не кажется, что, если на ее след напали после долгих лет? Неужели ее искали? Ее надежды, что война спишет все и поможет уйти от расплаты, оказались призрачными. Сколько раз, приникая к экрану телевизора, когда показывали суд над военными преступниками, она слышала страшные для себя слова: для подобных преступлений нет срока давности. Слышала и надеялась на лучшее. Возможно, для нее все закончится не пулей в затылок или виселицей. Она уже давно добропорядочная гражданка, фронтовичка, жена фронтовика, имевшего награды от самого Сталина… Иногда такие мысли убаюкивали ее, и она продолжала играть роль хорошей матери, жены, работника, однако наступали ночи, когда становилось невмоготу, и Татьяна ворочалась в постели, мешая спать мужу. Что же делать, что делать? Бежать? Но куда? Она пожилой человек, и силы уже не те, чтобы колесить по стране. Впрочем, если за нее взялись, это не поможет. Он кинут все силы и поймают ее. Что же делать?

– Гражданочка, улица Челюскинцев, – провозгласил водитель, и Татьяна резко качнулась на сиденье.

– Да, вот мой дом, самый первый, пятиэтажный. – Она порылась в сумке и достала кошелек. – Сколько я вам должна?

– А сколько не жалко на лекарства фронтовику, бабонька. – Мужчина подмигнул ей. – Небось муж тоже фронтовик?

У нее задрожали руки:

– Да, да, и я, я тоже…

– Тогда ничего не возьму, – решил водитель, но Маркова назойливо совала ему мятый рубль:

– Умоляю вас, вы меня так выручили…

Он что-то говорил, но женщина, вытащив внучку, бегом направилась к дому. Яков встретил их на пороге, взял девочку на руки, чмокнул по-хозяйски жену в щеку и озабоченно посмотрел на нее:

– Таня, что с тобой? Ты сегодня такая бледная… Уж не заболела ли?

Ласковый голос мужа спровоцировал слезы, которые давно не катились из глаз Татьяны. Интересно, когда в последний раз она плакала? Когда варилась в Вяземском котле? Когда сидела за колючей проволокой, ожидая расстрела? Или когда Анисим, эта хромая сволочь, выгнал ее на мороз?

– Да что ты, родная? – Яша старался смахнуть слезинки с ресниц супруги. – Что случилось?

– Да ничего, Яшенька, – Маркова опустилась на диван, накрытый цветастым покрывалом. – Знаешь, я сегодня пришла на фабрику посмотреть на своих учениц – и грустно мне стало, хотя радоваться должна. Работали они споро, не подкачали, а я вот расстроилась.