Медальон Таньки-пулеметчицы

– Да, была у него астма, да только Вася знал об этом и держал под рукой все лекарства. Вот и ко мне приехал с кучей ингаляторов. – Женщина уже принесла лекарство и, дав старику таблетку, протянула стакан с водой. Захарыч бросил лекарство в рот и, сделав глоток, вернул стакан обратно: – Он не собирался умирать, поверь мне, потому что знал, что его Фая окажется в доме престарелых. Может быть, какой другой диагноз, инфаркт или инсульт?

Рубанов покачал головой:

– Я видел заключение о смерти.

– Отпускает. – Захарыч погладил грудь с левой стороны. – Я сердечник, тоже постоянно на лекарствах. Спасибо невестке и сыну. Без них я давно бы был на небесах. – Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкая. – Что ж, Васю жалко. Одним хорошим человеком на земле стало меньше. Что ж с его супружницей теперь будет? – Мужчина нахмурился. Рубанов промолчал. Да и что он мог ответить? Судя по всему, сбудутся худшие опасения Василия Петровича.

– Невестка сказала, ты журналист, – продолжал мужчина. – Откуда про меня узнал? И зачем я тебе понадобился?

– Видите ли, я брал у Пахомова интервью, – начал Виталий. – Вам наверняка известно, где он раньше работал.

– Разумеется, – кивнул Захарыч. – Теперь все понятно. Про Таньку – стерву, которую он застрелил, много передач идет. Шутка ли – одна из трех женщин, заслуживших смертный приговор в СССР! Небось твое начальство прознало об этом и снарядило тебя к Петровичу.

– Верно, – Виталий наклонил голову. – Мы с ним не договорили. На следующий день я узнал, что он умер. Мне бы хотелось дописать статью. Из разговоров с соседями я узнал, что Пахомов недавно был в Новоозерске у своего друга, который живет в одном из домов возле рынка. Так я и отыскал вас. – Рубанов приблизил к хозяину разгоряченное лицо. – Скажите, зачем он приезжал в Новоозерск? Мне почему-то кажется, это очень важно. У него на столе я нашел лист бумаги, где было написано название этого поселка.

Захарыч дернул плечом:

– Конечно, я расскажу, что знаю, сынок, – мягко сказал он, – да только известно мне не так уж и много. В общем, когда я, оставив ту чертову работу, ты догадываешься, какую, тут обосновался – это лет пятнадцать тому назад, Василий приехал ко мне погостить. Его Фаина тогда с сыном в Санкт-Петербурге была. Пообещал я ему хорошую рыбалку, свежий воздух – он и прикатил. Однажды Вася отправился в магазин за хлебом, пришел какой-то… слова подходящего не могу подобрать… В общем, мысль одна стала его точить. Встретил он в том магазине парнишку, на кого-то очень похожего… Сначала хотел разыскать его, но позвонила Фаина, что возвращается, и ему пришлось домой ехать. Лет пятнадцать он про это не вспоминал, а тут десять дней назад позвонил и сказал, что приедет на один день. Приехал и признался, что все годы этот парнишка его преследовал. Зря, мол, он не разузнал, чей это мальчонка. Но теперь, если это возможно, наверстает упущенное. – Юрий Захарович хмыкнул. – В общем, стал мне парнишку описывать: дескать, щуплый такой, светленький. Да только это пустое дело. Во-первых, столько лет прошло… Во-вторых, у нас таких светленьких да щупленьких пол-Новоозерска бегало. Уговаривал я Василия, чтобы он затею свою оставил… Да ничего не получилось.

– А он не объяснил, на кого был похож этот парнишка и почему его надо было найти? – поинтересовался Виталий. Старик покачал головой:

– Не сказал. Я видел, что он по какой-то причине не хотел шибко откровенничать – ну, и не настаивал. Единственное, чем помог ему, – свидание с нашим главой, ныне покойным, устроил. Сын у меня в администрации, он и провел Василия к Островскому. Вася после встречи пришел довольный, сказал: очень может быть, что лед тронется, что скоро опять ко мне наведается. Да только жизнь по-иному распорядилась. – Захарыч вытащил большой носовой платок в коричневую клетку и вытер потное лицо. – Ни Петровича, ни Островского теперь и в живых нет. – Он тяжело задышал и встал, давая понять, что разговор окончен. – Вот и все, что я могу тебе сказать. – Мужчина протянул Виталию полную руку. – Ох, поехал бы я друга в последний путь проводить, да с сынком его встречаться не хочу.

– Я понимаю. – Рубанов крепко пожал протянутую руку. – Спасибо вам.

– Да не за что, – усмехнулся старик и посмотрел на небо, которое заволакивали черные тучи. – Дождик скоро пойдет. Не люблю, когда летом дожди… Да тут ничего не попишешь – сам такой край дождливый выбрал. Зато красота какая… Ты сам-то из каких мест?

– Архангельский, – отозвался Виталий. – В принципе, недалеко от вас.

– Да. – Захарыч пошел к калитке, чтобы проводить гостя. – Статья-то про моего дружка получится?

– Теперь уж точно. – Журналист опасался взглянуть ему в глаза. Разумеется, ни о какой статье не могло быть и речи.

– Ну и отлично. – В голосе старика не слышалось радости. Наверное, он не поверил Виталию. – Обещай еще как-нибудь заглянуть.