Медальон Великой княжны

— Курносов Василий, — сдвигая на затылок ушанку, представился худой, с запавшими щетинистыми щеками и совершенно седой головой человек.

Павел взглянул на него и не узнал. С Васькой Курносовым они были погодками, а сейчас перед ним стоял изможденный старик. И только горящие, как и прежде, глаза выдавали в нем давнего Павлухиного знакомца.

— Здорово, — наконец выдавил из себя Павел, и Курносов сразу же отвернулся.

— Из штрафной к нам прибился, — шепнул Павлу на ухо Семен. — Но мужик хороший, правильный.

Павел молча кивнул, но рука его невольно потянулась к вороту шинели.

— Так что с харчами у тебя, Павел Лушин? — напомнил о себе Михал Михалыч.

— Харчей нема, — развел руками Павел. — Сам бы не прочь закусить.

— Ну, это понятно, — насмешливо прогудел крупный, широколицый Костя. — Тут все не прочь.

До темноты решили отсидеться в прогалине, отдохнуть, а с темнотой двигаться на поиски выхода.

— Не могут они плотное кольцо по всей линии держать, — рассуждал Семен. — К тому же, я слыхал, основные части все ж таки прорвались, чего им напрягаться. Нам-то и надо щелку какую-нибудь отыскать. Вшестером проскочим. Паш, у тебя как с боеприпасами?

— Один магазин и две гранаты.

— Негусто. Патроны придется беречь. Эх, карты нет. Захватить бы какого-нибудь фрица с планшетом… — Мечтательно протянул Костя, и Павел сразу подумал, что тот наверняка из разведчиков.

— Да, карта бы не помешала, — согласился Михалыч. — Или из местных с кем покалякать.

— А если попробовать по солнцу идти? — Подал голос студент. — Если двигаться в одном направлении, то рано или поздно мы, по теории вероятностей, обязательно выйдем или к населенному пункту, или к дороге.

Остальные переглянулись, спрятав улыбки.

— Не боись, не заплутаем, — похлопал его по плечу Дедуля. — Рано или поздно куда-нибудь выйдем, вопрос — куда. Ладно, хлопцы, надо бы покемарить.

И он, нахохлившись как воробей, поджав под себя коленки, натурально захрапел на своей куче валежника. Павел не заметил, как и сам уснул. Проснулся, только когда его Семен за плечо трясти стал.

— Просыпайся, Павлуха, пора. Стемнело уже.