Медбрат Коростоянов (библия материалиста)

– Вы сказали много, и ничего совсем не сказали мне, – подвел я неутешительный итог. – Галиматья какая-то. Вы, извиняюсь заранее, это серьезно? Или в вашей мудрой голове произошло затемнение? Вы что же, отдали нашу лечебницу психически больным людям в самоуправление? Вам же первому шею намылят под веревку, если вообще не упекут под суд! Я доходчиво говорю? – вообще-то говорил я больше для себя самого. По выражению лица Мао было видно, что он-то давно все решил и все осознал, хотя? Вот это да! Иных-прочих слов у меня не нашлось.

– Феля, какой там суд!? Живыми бы выйти из воды. То есть сухими из полымя… Запутался я с вами совсем. Нам всем уцелеть надо, уж как придется. Но об этом «как придется» один Петр Иванович ведает.

– Вы даже не догадываетесь, в чьи руки вы передали бразды правления, образно выражаясь. А я знаю кое-что. Недаром ездил, недаром дерьмо хлебнул полной ложкой. Про вашего Петра Ивановича, то бишь, вечного пациента Мотю, нашептали мне, будьте-нате! И про силу в его руках, то ли страшную, то ли дьявольскую, по определению близко. Ну, как выйдет нам всем полный Холокост? Конца света хотите, местного масштабного значения? – я спросил уже нарочно издевательски зло. Всегда ненавидел, когда малодушно встречают врага спиной, и мне казалось, будто Мао как раз проделал именно такой маневр.

– Страшна не сила сама по себе, страшен лишь способ ее использования и намерения владельца. Так вот, как я уже сказал, Петру Ивановичу я вполне доверяю. Чтобы вы там ни узнали в ваших странствиях, это всего лишь внешняя причина его сути и его личности, я же за многие долгие годы удостоился коснуться причины сугубо внутренней. Потому, повторюсь, Петру Ивановичу я верю всецело, как… как существу, допустим, высшему. Если брать в сравнение нас с вами. Вы, Феля, конечно, воинствующий атеист-прагматик, а я, конечно, маловерующий агностик-утопист, но между нами не столь большая разница, как вам кажется. Если приходится тушить лютующий пожар, нет-нет, да и потопнет кто-нибудь по случайности в потоках воды или пены. Так что же, поэтому, пускай горит? Хотя Петр Иванович, я думаю, и случайности учел. Предупредил только не лезть, именно чтобы не создавать те самые неучтенные случайности по дурости собственной свободной воли.

– Все так плохо? – опять спросил я прямо. Единственный вывод, который напрашивался, был об этом.

– Плохо, – Марксэн Аверьянович словно сжался в комок, заозирался, будто бы замерзшая лесная белка в поисках гостеприимного дупла, нашел взглядом родное рабочее креслице, видавшее виды и притершееся к телесным нуждам хозяина. – И будет только хуже, – он уселся, наконец, точно камень-самоцвет вставили в подходящую оправу. – Кое-кто сразу же сбежал. После вашего отъезда. Но осуждать нельзя. Карина Арутюновна, к примеру, там семья и внуки, все они без того бесправные беженцы. «Сапог», простите, то есть, медбрат Павленко, вообще уехал к дочери в Воронеж, по крайней мере, так сказал. Остальные держатся пока. В некоторых я даже уверен. Более всех в Ванечке (о Лабудуре главный всегда так ласково – Ванечка), еще ваш напарник медбрат Вешкин, ну и Вера Федоровна, само собой: удивительно – она сильно переменилась в последние дни, помогает мне с отцом Паисием. С Мухаревым только беда. Старик рвется в бой, как бы не дорвался и не нарвался. Рябовы, оба брата, за ним присматривают. Они за всеми вообще-то присматривают. Вот и вам, Феля, если доведется по необходимости выйти в поселок, так вы уж к ним, согласно очереди и записи.

Тут-то я осознал, что именно резануло мне глаз на доске объявлений. Список, сделанный толстым красным карандашом, каким подчеркивали сельские учителя ошибки в школьных тетрадках. Перечень – корявые, спешные буквы в куриную лапу, – имел заглавную шапку «очередь на выход» и первым стояла там фамилия самозваного военного трибуна Бельведерова. Потому и резануло, что N-скому карлику, как и прочим нашим постояльцам, никуда выходить по определению не было положено. Кроме разве районной больницы или, тьфу-тьфу-тьфу три раза через левое плечо, районного же морга.

– Вы, Феля, если отдохнули… – Мао замешкался, словно от неловкости. – Вы бы не согласились заступить в ночную смену? Не то, чтобы у нас по-прежнему режим, но видимость успокаивает, между прочим, Петр Иванович рекомендовал – соблюдать эту самую видимость. То ли в целях конспирации, то ли? Ведь кроме Совета есть еще прочие пациенты, не все из них уравновешены. Хотя Петра Ивановича слушаются беспрекословно, но все же. Не вполне здоровые люди. А я умаялся немного, знаете ли, третью ночь не сплю. Ванечка постоянно в вестибюле дежурит, я говорил ему, что напрасно, да он заупрямился, дескать, нужен часовой – это он насмотрелся в кино. Но если еще на втором этаже будет пост, а?