Меделень

"Каждый год родители Его ходили в Иерусалим на праздник Пасхи. И когда Он был двенадцати лет, пришли они также по обычаю в Иерусалим на праздник. Когда же, по окончании дней праздника, возвращались, остался отрок Иисус в Иерусалиме; и не заметили того Иосиф и матерь Его..."

Скрестив руки на коленях, девочки слушали деда Георге...

"И, не нашедши Его, возвратились в Иерусалим, ища Его. Через три дня нашли Его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их. Все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его".

- Дитятко! - вздохнул дед Георге, глядя на Ольгуцу.

- Дед Георге, а у мудрецов были длинные бороды?

- И белые, барышня.

- И они его спрашивали?

- Спрашивали.

- И он всем отвечал?

- Отвечал и сам тоже спрашивал.

- Конечно, дед Георге... И ставил их всех в тупик.

- Ставил, барышня, еще бы!

- А он не дергал их за бороду?

- Не дергал, барышня, - улыбнулся дед Георге.

- Потому они его и убили.

- Да, убили, - помрачнел старик.

- Дед Георге, читай дальше, - прошептала Моника.

"И, увидев Его, удивились; и матерь Его сказала Ему: Чадо! что Ты сделал с нами? вот, отец Твой и я с великою скорбию искали Тебя. Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? Но они не поняли сказанных Им слов..."

- Конечно... Дед Георге, а они его не наказали?

- Нет, барышня. Сына Божьего? - испугался дед Георге, осеняя себя крестом.

- Но ведь они не знали, дед Георге.

- Но Господь знал!

..."Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков".

Дед Георге поднял глаза от Библии и посмотрел на девочек. Счастье переполняло его душу. В домике деда, у него на глазах, трое детей росли в любви у Бога, но в стороне от людей... И только один из них должен был умереть на кресте: сын Божий.

* * *

- Дед Георге, а ты нам феску не показал!

- А вот она, - турецкая феска.

- Видишь, Моника, это называется феской, - пояснила Ольгуца.

- Я знаю, Ольгуца! Как же!.. И у бабушки тоже была феска от дедушки.

- Неужели!

- Правда, Ольгуца! Она была точно такая же: красная, с черной кисточкой.

- Ээ! Она была куплена в Констанце. И у меня была такая же. А феска деда Георге - от самих турок.

- От турок?

- Ну да! После битвы.

- Правда, дед Георге?

- Правда, барышня. После Плевны она у меня.

- Ты был в Плевне, дед Георге?

- Конечно, был. Это я тебе точно говорю! У деда Георге и ордена есть.

- Правда?

- Правда, есть!

- Хорошо на войне, дед Георге?

- Эх!.. Чтоб ей пусто было!.. Гибнут бедные лошади, - горе горькое, и люди... Чтоб ей пусто было!

- А ты не погиб, дед Георге?

- Конечно, не погиб, - возмутилась Ольгуца. - Ты что, хочешь, чтобы я рассердилась?

- Вот я, живой... Не серчайте, барышня... Пой-дем-ка лучше в сад.

- Дед Георге, если бы я была твоей дочкой и плохо вела себя, ты бы меня побил?

- Боже упаси!

- Вот видишь, Моника!.. А почему ты не куришь трубку, дед Георге?

- Запах плохой от курева.

- Неправда! Мне нравится... и Монике тоже.

- Ничего, и так хорошо. А сейчас дедушка вам что-то покажет в саду.

- Пошли, Моника... Что ты собираешься делать, дед Георге? встревожилась Ольгуца, видя, что он протягивает руку к ее шляпе.

- Хочу дать вам шляпу, барышня.

- Не трогай мою шляпу, дед Георге!

- Хорошо, не буду!.. А что там в шляпе, огонь?

- Огонь, дед Георге, огонь! - плутовски поглядела на него Ольгуца.

- Пойдем, Ольгуца?

Дед Георге украдкой взглянул на замок сундука...

- Заперт, дед Георге, не бойся. А когда ты мне покажешь, что внутри?

- Да недолго уже осталось, барышня, - улыбнулся загадочно дед Георге.

Ольгуца ждала, когда все уйдут.

- Закрой за собой дверь, Моника.

Оставшись одна, Ольгуца достала из шляпы трубку, завернутую в промокательную бумагу, протерла ее подолом своего нового платья и принялась искать что-то в комнате... На почетном месте, под иконой, рядом со святыми книгами, лежал подарок Ольгуцы: коробка с табаком. Открыв крышку, Ольгуца развернула красную шуршащую бумагу, положила трубку поверх ароматного табака и закрыла коробку.

- Дед Георге, - окликнула старика Ольгуца, догоняя их в саду, - теперь я знаю, почему ты заделал дыру в огороде.

- ..?

- Не притворяйся, дед Георге. Вот они, за ореховым деревом. Ты хотел доставить мне радость!.. Я знала, что ты заделал дыру не из-за свиней!

- Что ты говоришь, Ольгуца?

- Разве ты не видишь, Моника? Качели, Моника! Давай я покачаю тебя! Merci, дед Георге.

У Оцэлянки были груши, пахнущие базиликом, да не было качелей... Дед Георге раскурил трубку и пошел в глубь сада открывать заделанную дыру в огороде.

- Ольгуца!

- Тсс!

- Ольгуца!

- Ты боишься?

- Не боюсь, но...

- Держись за меня.

Ольгуца взобралась с ногами на качели, руками крепко ухватившись за деревянные поручни. Качели отчаянно заскрипели. Монике было видно то небо, то землю, то синее, то зеленое. Она крепко обняла Ольгуцу за ноги... А качели знай себе: скрип-скрип... То вверх, то вниз... с синим ангелом у ног красного чертенка.

- Ой, Ольгуца!

- Не бойся.

- Ольгуца, мы падаем!

- Я не дам тебе упасть!

- Ольгуца!

- Моника!

Моника зажмурила глаза. У Ольгуцы пылали щеки.