Меделень

- Остановитесь, барышня, голова закружится, - пытался усмирить ее дед Георге, руками спуская качели с небес на землю.

- Дед Георге, я хочу научиться ездить верхом, - крикнула Ольгуца, постучав ногой по остановившимся качелям.

- Дедушка вас научит, только отдохните чуток.

- Уф! Очень хорошо, но больше я так не могу! - выдохнула Моника, возвращаясь из бурного моря в тихую гавань.

- Я уже отдохнула, дед Георге. Сейчас опять начну. И ты со мной, дед Георге!

- Постой, я слезу! - вскрикнула Моника.

- А теперь смотрите на меня, - сказала Ольгуца, вставая во весь рост на фоне закатного неба, - под цвет ему.

- Уж больно вы разгорячились, барышня.

Лежа на домотканом коврике у завалинки, Ольгуца улыбалась и тяжело дышала, положив голову на колени Монике.

- Не могу больше! Уф! Больше не могу! Дед Георге, напомни... я тебе кое-что скажу. Моника, положи сюда руку.

- Ой, как у тебя сердце бьется!

Сердце колотилось так, что целый букет пионов мог бы облететь, если бы его положили на грудь Ольгуце. Рука Моники опустилась ей на лоб.

- Дай мне воды, дед Георге... Побольше.

- Упаси Бог! Вы хотите заболеть, барышня?

- Дай, дед Георге, не откажи!

Дед Георге со вздохом пошел в дом.

- Ты совершенно ужасна, Ольгуца!

- Ну уж!

- Да. У меня голова кружится!

- Не может быть! Тебе так кажется... А я бы хотела большие-пребольшие качели, отсюда и до самых Ясс. Ты знаешь, что я сделала бы?.. Я бы взяла деда Георге и одним махом перенесла его в Яссы.

- Ты взяла бы его отсюда?

- Когда начнутся занятия, не теперь. А потом я бы взяла школу и бросила ее в пруд, а на место школы поставила дом деда Георге...

Они замолчали, каждая думала о своем... Моника представила себе такие качели, которые отнесли бы ее на небо к бабушке.

"Без Дэнуца?.."

"Без бабушки?.."

Моника посмотрела в сторону барского дома. Скоро должен вернуться Дэнуц... И к ее душе прихлынула радость, словно кровь к щекам... Пустые качели взмыли к небу.

Голос Ольгуцы энергично произнес:

- Послушай, Моника, я бы хотела качели отсюда и до Америки. Ты знаешь, что в Америке течет самая большая река в мире? Я перенесу ее в Румынию.

- А если она больше, чем Румыния?

- Ничего! А в Румынии сделаю царем деда Георге.

- А ты?

- Я буду царицей... Но я буду и на качелях качаться.

- А что ты сделаешь с королем Каролем?

- Не знаю... Превращу его в статую, и дело с концом!.. Дед Георге, ты забыл про меня! Дед Георге, пить хочу!

- А вот он, дедушка!

Спрятавшись за дверью, он медлил, выжидая, пока Ольгуца немного успокоится.

- Нехороша вода, барышня. Я оставил открытым ведро, и в него попали мухи. Испортили воду.

- Дед Георге!

- Правда, барышня!

- Дед Георге, умираю, хочу пить!

- А груши, барышня?

- У тебя еще есть?

- Есть у дедушки еще корзинка.

- Давай съедим, дед Георге.

- И я так думаю.

- Вкусные!

- Сладкие!

- Лучше, чем вода, мои барышни!

- И вода тоже хороша, дед Георге, да мухи в нее, говорят, попали.

- Раз дедушка говорит...

- Ты их, видно, во дворе поймал, потому что в доме нет мух, дед Георге!

- Вот ей-ей!

- Пожалуй, поверю тебе на слово, дед Георге. Когда хочется пить, и груши бывают хороши!

- Все-то знает дедушкина барышня!

- Дед Георге, что это за шум?

- Да ребятишки... Видать, повздорили. Ребята!

- Они дерутся, дед Георге?

- Да нет! Так, балуются.

Ольгуца вскочила на ноги, огляделась вокруг и бросилась к воротам.

- За что ты его бьешь, не стыдно тебе?

Двое мальчишек, чуть повыше ростом, чем Ольгуца, молча яростно дрались, слышалось только их тяжелое дыхание. Рядом с ними совсем маленький мальчик в одной рубашке так кричал и вопил, словно его для этого наняли.

- А ты что кричишь?

Малыш замолчал, вытирая нос тыльной стороной ладони.

- Вот я вам сейчас покажу! Вы почему деретесь?

- ...

Оба мальчика свирепо уставились на Ольгуцу, как два бычка при виде красного плаща тореадора.

- Вы что, языки проглотили, не слышите? - вмешался дед Георге.

- Да я его трахнул!

- Я его маленько саданул!

- Как тебя зовут?

- Ионикэ.

- А тебя?

- Пэтру.

- А ты почему плакал? - обратилась Ольгуца к малышу.

- Он мой брат, - пояснил по-прежнему мрачный Пэтру.

- А что вы ему сделали?

- Ольгуца, скажи, чтобы он вытер ему нос. Смотри, какие у него глаза, прошептала Моника, указывая на голубые глаза и несчастный нос малыша.

- Слышишь, вытри нос брату!

- Зачем?

- А затем, что он твой брат! - насупилась Ольгуца, передразнивая его.

Рубашка малыша, превратившись в носовой платок, открыла голое пузо...

- Ты, лягушонок, не плачь! А вы ступайте за мной.

- А что мы такое сделали? - испугались мальчишки, не зная, как лучше поступить: подчиниться приказанию или пуститься наутек.

- Делайте, что вам барышня велит!

Дед Георге ласково прихватил обоих за загривок и повел к себе во двор. Моника шла следом, держа за руку малыша. Все остановились у завалинки. Ольгуца, усевшись по-турецки на ковер, строго посмотрела на них и отчетливо проговорила:

- Дед Георге, а теперь оставь их со мной.

Дед Георге отпустил мальчишек и тихонько подтолкнул их к Ольгуце. Малыш снова заплакал.

- А ты замолчи! Моника, дай ему грушу... Я вас сейчас буду судить.