Медичи. Гвельфы и гибеллины. Стюарты

Король начал настаивать с еще большим упорством, но все было напрасно, и ему пришлось продолжить путь, так и не получив подкрепления, на которое он рассчитывал. Наконец в двух милях от поля битвы при Бэннок-Берне, где Роберт Брюс, его предок по материнской линии, одержал достославную победу над англичанами, король встретился лицом к лицу с врагом. С первого взгляда Яков III удостоверился, что его войско на целую треть превосходит по численности армию мятежников; это лишь усилило его уверенность в себе, и потому он дал приказ завязать на другой день сражение.

На рассвете следующего дня все приготовления были завершены и войско разделилось на три главные части. Десять тысяч горцев под командованием Хантли и Атолла составили головной отряд; десять тысяч воинов из западных графств образовали центр под начальством лордов Эрскина, Грэхема и Ментейта, и, наконец, король взял на себя командование арьергардом, в то время как граф Кроуфорд и лорд Дэвид Линдсей с бойцами из Файва и Ангуса образовали правое крыло, а лорд Рутвен с людьми из Стратерна и Стормонта — левое.

В тот момент, когда эти приготовления шли к концу, лорд Линдсей подошел к королю, ведя в поводу превосходного серого коня, и, преклонив колено перед монархом, промолвил:

— Государь, примите в дар от самого верного из ваших слуг это благородное животное, ибо, устремитесь вы на нем на врага или будете вынуждены отступать, оно обгонит любого другого шотландского или английского скакуна; дело за тем, чтобы вы смогли удержаться в седле.

Король, печалясь, что он был столь негодным наездником, тем не менее поблагодарил лорда Линдсея за преподнесенный им драгоценный подарок и, сойдя со своего пони, взобрался на великолепного коня, резвость которого ему так расхваливали: он решил немедля воспользоваться им, чтобы с вершины холма понаблюдать за приготовлениями противника, и прибыл туда как раз в тот момент, когда мятежники пришли в движение.

Каково же было его изумление, когда он увидел, что враг шел вперед под его собственным стягом. Он обернулся, озираясь по сторонам и полагая, что ему видится сон, но внезапно в голове у него промелькнула страшная мысль: это его сын идет вместе с мятежниками.

И в самом деле, Хьюм, Ангус и Ботвелл явились к замку Стерлинг и потребовали от его управителя передать им наследного принца. Управитель, который втайне был предан мятежникам, без всякого противодействия исполнил их требование. В итоге львенок выступил против льва, сын — против отца.

При виде этого зрелища несчастный отец ощутил, что храбрость, которой ему удалось немного набраться, покидает его окончательно: он вспомнил, как колдуньи предсказали графу Мару, что король умрет от руки своего ближайшего родственника, и как звездочет напророчил ему самому, что шотландский лев будет задушен львенком. Те, кто сопровождал Якова III, заметили, как страшно побледнел он при этой мысли, и, понимая, что его присутствие будет скорее мешать им, нежели помогать, призвали короля возвратиться в безопасное место, так что он повернул в сторону арьергарда.

В этот момент завязалось сражение.

Отряды Хьюма и Хепберна первыми нанесли удары. Они атаковали королевский авангард, который целиком состоял из горцев и встретил их залпом стрел. При виде этой тучи стрел, сыпавшихся на них плотнее града, нападавшие отступили; но одновременно в наступление пошли бойцы из кланов Лиддсдейла и Аннандейла, чьи копья были длиннее, чем у всех прочих шотландских солдат: с яростными криками они ринулись на противостоявшие им отряды и опрокинули их.

Слыша эти крики и видя это смятение, король потерял голову и, не отдавая себе отчета в том, что он делает, бессознательно, движением скорее машинальным, нежели обдуманным, повернулся спиной к противнику и вонзил шпоры в брюхо своего коня; благородный скакун подпрыгнул, словно олень, и с быстротой молнии помчал своего наездника в сторону Стерлинга; закусив удила и не обращая никакого внимания на усилия короля, пытавшегося укротить его бег, он во весь опор летел под гору и ворвался в небольшой хутор, где находилась мельница, носившая название Битонс-Милл. Какая-то женщина вышла оттуда с кувшином в руке, чтобы набрать воды, но при виде конника, с головы до ног закованного в латы и мчавшегося навстречу ей с такой быстротой, что ей почудилось, будто у его коня были крылья, она опустила кувшин на землю и бегом бросилась обратно на мельницу. Вид кувшина испугал коня, который заметил его, уже намереваясь перепрыгнуть через ручей, и в страшном прыжке отскочил в сторону. При этом неожиданном толчке король выпал из седла, а конь, избавившись от наездника, продолжил бег и пронесся сквозь деревню, словно видение.

К всаднику, сильно ушибленному при падении и лежавшему бездыханным в своих доспехах, подбежали люди, перенесли его на мельницу и, сняв с него шлем и кирасу, положили его на кровать. Через несколько минут Яков III пришел в себя и попросил привести к нему священника. Желая узнать, с кем она имеет дело, мельничиха спросила у раненого, кто он такой.