Медитация

…Да, тело с поля боя забирать не нужно… Тем более рисковать живыми ради этого! Странный обычай вообще… Просто пришли люди, сказали родне, что погиб… Надо, как у японцев: клок волос и ногти оставлять, чтобы было, что похоронить… Хотя… Вон Студент… Все видели, что его убило, он молодой еще, даже восемнадцати не было… Мать не поверит, скажет: «Покажите тело!». Нахуй мы пошли тогда по улице? Кречет идиот… Где они там служили, что нихуя воевать не могут?! Говорил же: дворами надо идти, через заборы дыры делать!.. Да-а… попали тогда… Геша говорит, что в угольный сарай, за которым сидел Студент, попал танк. Там все разлетелось, и Студент никуда не смог бы деться… Не ожидали, что танк так точно работать начнет, прятались от стрелковки… Еле съебались… Али тогда предлагал идти искать Студента… Куда идти? Кого по темноте там искать? Али лишь бы показать, что он самый храбрый… Кавказские понты… Потом местные говорили, которых эвакуировали, что с ними в «Урале» был какой-то парень военный, раненый… Может, Студент?… Геша говорит: без вариантов. Вот было бы тело, тогда никто бы не сомневался… Ходили на то место потом… Там все так разъебано, что ничего уже не найдешь… «Ни петлички, ни лычки»… Маме его, кстати, кто-то сообщил? Нихуя… Кречет, сука…»

Опять отвлекся! Медитировать тяжело… Мозг постоянно живет или прошлым, или будущим, но почти никогда настоящим. Мы пропускаем самое важное, потому что не живем тем мгновением, в котором находимся.

Почему-то вспомнил, как в Москве ходил на Ваганьковское кладбище. Там Высоцкий, Есенин… Ходишь, смотришь на надгробия и удивляешься надписям:

Профессор

Валентин Абрамович Зебельбаум

1901–1977

Старший ректор Академии Наук СССР

Заросший участок захоронения, и всем пофиг, лежит тут профессор или академик… Люди хотят выделяться даже после смерти. Зачем? Цепляются за этот мир? Хотят так продлить свою жизнь в этом мире? Паша подумал, что все это несусветная глупость — хоть этот солдатик, хоть профессор, все превратятся в «липовый мед»… Сколько в этой степи сгнило воинов? Скифов, сарматов, татар, русских, немцев, казаков, хохлов… Для кого-то гибель этих людей была трагедией, а сейчас их абсолютно никто не помнит, и это нормально… Кто-то писал в интернет-срачах про солдат: «Станете удобрением на наших полях». Что в этом плохого? Лучше, чем обсирать парализованным кровать или что-то в этом роде. Паша понял, что сейчас он не боится смерти… А вот несколько дней назад страшно было…

Военный дзен: ты не боишься смерти, пока в тебя не стреляет танк.

Вот опять! Враг медитации — ум! Его сложно остановить! Начинаешь философию порожняковую разводить…

Паша вспомнил, что все шаманы и священники используют дым во время ритуала, и решил закурить. «Курение убивает!» Как раз то, что надо. Паша закурил, пуская перед собой дым. Его внимание привлек открытый рот. Он был как черная дыра в преисподнюю. Ему показалось, что это вход в Вальхаллу, и туда можно провалиться. Какой-то холодный ветер задувал в эту черную дыру. Открытый рот, как шахтный вентилятор, нагнетал туда воздух… Паше резко стало холодно, и его словно засосало туда…

* * *

Вальхалла (Алкалла) представляла собой большую столовую, наподобие лагерной или армейской, времен распада армии в 90-е. Стены от пола до половины были выкрашены синим цветом, остальная часть стены и потолок были побелены. Краска была исцарапана надписями, и было видно, что ремонта тут давно не было. Побелка тоже уже потеряла свой первоначальный вид и была серо-черного цвета. Врезалась в глаза жирно нацарапанная надпись:

ДМБ-88

ГАНС

ЗУБ

ВИТАХА

Как-то холодно, сыро…

На стенах висели плакаты, нарисованные похоже в 50-е годы XX века. Они были обиты грязным от пыли полиэтиленом. На плакатах солдаты в пилотках показывали, как правильно держать ложку, рюмку и сидеть за столом. Изображение демонстрировало все наглядно и четко.

Тусклый свет электрических ламп освещал длинные столы, за которыми сидели люди. В углу тоже был длинный стол, но он стоял почему-то отдельно. Паша понял, что он стоит в очереди на раздачу. Все толкались, шутили, грубили и громко разговаривали. Одежда на всех разная, в основном зимняя. Нашивки тоже были у всех разные, но никто из-за этого не конфликтовал. «В зимнем все… Наверно, вновь прибывшие», — подумал Паша.

Перед самой раздачей стоял стол. За ним сидел какой-то солидный мужик в кубанской казачьей форме с патронташем на груди. На голове была папаха с немецким орлом. На шее почему-то современная арафатка… За его спиной стояли два энкэвэдэшника. «Нихуя себе», — сказал вслух Паша. Когда он приблизился, то вдруг узнал человека за столом, это был генерал фон Паннвиц. Тот самый, которого повесили… Видимо, арафаткой он закрывал шею. На столе стояла табличка, с надписью трафаретом, которым Паша пользовался еще в школе:

СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ ВАЛЬХАЛЛЫ

ст. инспектор Гельмут фон Паннвиц