Медитация для скептиков. На 10 процентов счастливее

В то воскресное утро, в первый день нашей поездки в рамках тура 10 % Happier, Роберт Джонсон проявлял себя во всей красе. Я был измучен тем, что проснулся с 03:45 утра, беспокоился об интервью, которые нужно было провести в тот день, и уже скучал по жене и сыну. Волна желчи накрыла меня с головой: я критиковал себя («Зачем ты так много ел прошлой ночью? Теперь лицо опухло, и ты будешь ужасно выглядеть на всех видео»), мысленно заклевывал Джеффа («Что, черт возьми, он делает? Зачем эта высокопарная терминология вроде “иллюзия формы и фона” и “парасимпатическая реакция”?») и злился из-за всякой ерунды вроде того, что завтрак подали поздно. Я был очень зол. Прямо гнев бежал по венам. Ужасно.

Но это был не просто гнев – к нему примешивалось беспокойство. Да, у меня были серьезные проблемы с тем, что буддисты называют прапанкой. Я не из тех, кто произносит непонятные древнеиндийские слова, особенно в книге, предназначенной для закоренелых скептиков, но прапанка – слишком полезная и интересная концепция, чтобы ее не упомянуть. Представьте, в течение дня случается что-то неприятное – колкое замечание в ваш адрес, плохие новости, прищемленный палец, да что угодно, – и вы тут же делаете из этого катастрофу. Это и есть прапанка. У меня она работает так.

Певец Джош Гробан должен прийти сегодня на съемки урока медитации со мной и Джеффом, но его агент, похоже, немного нервничает по этому поводу -> встреча пройдет впустую -> и вообще вся эта поездка превратится в бардак -> меня назовут шарлатаном я кончу тем, что буду преподавать фитнес-танцы в торговом центре Нью-Йорка.

После интервью с моими коллегами Эдди Бойс, который отвечает за съемку поездки, попросил нас с Джеффом пройтись по залам ABC News, чтобы он записал, как мы обсуждаем первые дни путешествия. Я же превратил послемедитационную беседу в тягомотную арию о моих собственных проблемах.

– День сегодня тянулся бесконечно долго, – сказал я Джеффу. – Мало того что надо было вставать в три сорок пять утра, так потом еще и руководить коллегами, сотрудниками компании и съемочной группой.

Вдобавок ко всему я беспокоился за жену: она плохо себя чувствовала, но тоже должна была прийти на интервью.

– Это жестко, – сказал Джефф с нескрываемым сочувствием.

– Я был на взводе весь день! – не умолкал я.

– Когда такое случается, ты не забываешь обращаться к принципам медитации?

– В общем, да. Типа того. Я замечаю проблему и стараюсь не слишком увлекаться ею.

– Это самое главное, – успокоил меня Джефф, но затем сказал кое-что очень важное, о чем я совершенно забыл. Он признался, что в состоянии стресса и подавленности не только пытался ясно увидеть свои эмоции, но и задавался вопросом: как сделать это с большей пользой?

Учителя медитации без умолку говорят о том, что осознавать происходящее в разуме и таким образом освобождаться от груза размышлений – хорошо, но этого мало. Нужно относиться к своим мыслям и эмоциям с некоторой теплотой. Многие учителя применяют такие термины, как «сердечная доброта» и «сострадание к самому себе». Джефф использовал не такое приторное слово – дружелюбие. Даже предчувствуя, что он говорит дело, я решил просто игнорировать. Почему? Потому что я внук Роберта Джонсона, черт возьми.

Тем временем я продолжал жаловаться. Эдди, наш режиссер, попытался снять интервью со мной, в котором он спрашивал о моих планах и опасениях в связи с предстоящей поездкой.

– Чего вы больше всего боитесь в этом туре? – спросил Эдди. – Все-таки помимо вас в маленький автобус набьются еще двенадцать человек.

– Знаешь, я очень нервный парень и много чего боюсь. У моего ребенка сейчас жар, и я думаю, как бы мне от него не подхватить вирус и не заразить никого в поездке. Еще бы хотелось, чтобы люди поладили друг с другом и не переутомились.

Хочу собрать хороший материал для книги и приложения. Ей-богу, мы понятия не имеем, во что ввязываемся! До нас никто этого не делал. Мы же не собираемся повторять Великий медитационный тур 77 года.