Что касается Будды, то его обязательное постоянное слежение за тем, что он делает, было гарантией того, что ум не становился подверженным влиянию ощущений. Такое слежение было необходимо, поскольку он не был уверен в том, какой путь или практика приведут его к пробуждению. Поэтому он должен был поддерживать это слежение за тем, что происходило, чтобы иметь возможность определить, приближает ли то, что он делает, к окончательной цели освобождения. Я полагаю, что такое слежение, которое само по себе, вероятно, явилось лишь результатом его практики без руководства учителя, оказалось настолько полезным, что когда он учил других, то его решением было передать этот важный момент в виде медитации сатипаттханы.
В частности, благодаря такому слежению за воздействием ощущений на ум, он развил определенное видение относительно природы ощущений. Обычным отношением не развитого ума является стремление к удовольствиям и избегание боли. Аскетизм опирается на понимание того, что такое отношение ведет к закабалению. Альтернативой этого для последователей аскетизма является прямая противоположность этому: стремление к боли и избегание приятного. Исходя из пережитого им опыта, связанного с потворством чувственным удовольствиям в молодости и саморазрушающим страданием во время аскетических практик, Будда вышел за рамки обоих отношений. Он понял, что некоторые формы удовольствия достойны одобрения, тогда как от других следует отказаться. И опять же, некоторые формы боли достойны одобрения, тогда как от других необходимо избавляться (MN 70; Anālayo 2017c: 74ff). Это понимание предполагает значительное смещение перспективы, когда ощущения оцениваются согласно их последствиям, а не на основании их эмоциональной тональности. Открытие этой отличающейся перспективы вполне может быть тем, что говорит о различии, с которым знакомят наставления в
Таким образом, приятные мирские ощущения – те, что связаны с чувственностью. Не мирские – это счастье и радость глубокого сосредоточения. И еще более не мирским является счастье освобождения (SN 36.29; Anālayo 2003: 158n9). Суть такого представления заключается в том, что мирские приятные ощущения – это те, которые приводят к усилению чувственного желания. Не мирские же приятные ощущения, напротив, ведут к уменьшению чувственных желаний. Счастье глубокого сосредоточения определенным образом ослабляет интерес к чувственному. Ум, который полностью освобожден, навсегда избавляется от чувственного желания. Следовательно, радость освобождения является высшим не мирским приятным ощуще- нием.
Неприятные мирские ощущения – те, которые возникают, когда лишены чувственных удовольствий. Что касается неприятных не мирских ощущений, то в
Что касается неприятных не мирских ощущений, таковыми являются моменты, когда мы узнаем, что не смогли соответствовать предъявленным для себя стандартам достойного поведения. В таком случае может быть полезным напоминать себе, что такое переживание является неотъемлемой частью пути. Умение терпеливо переносить неприятные ощущения, возникающие в эти моменты, противодействует естественной склонности избегать подобные неприятности, просто игнорируя свои недостатки. Если же этой склонности позволить следовать своим путем, то конечным результатом будет то, что мы приучимся делать вид, что мы лучше, чем есть на самом деле. И это станет настоящим препятствием для дальнейшего развития. Честное признание своих загрязнений и недостатков является необходимым основанием для того, чтобы иметь возможность что-то с этим делать. Не мирские неприятные ощущения, очевидно, играют свою положительную роль. Но это не значит, что мы должны увлекаться самоуничижением. Так же, как и в случае со всеми остальными упражнениями сатипаттханы, цель здесь состоит в поддержании баланса. Инструментом для ее достижения всегда является внимательность. Внимательное наблюдение дает нам ответную реакцию, как только мы выходим из равновесия.