Медицина Средневековья: жить или умереть [Литрес]

«Поэтому не будем ни слишком высоко ценить во всяком случае здоровье, ни слишком охуждать болезни, не будем прилепляться к скороутекающему богатству (Пс. 61:11) и более надлежащего прилагать к этому потоку свое сердце, тратя на это, так сказать, нечто из существа души нашей. <…> Научимся лучше и презирать безумно употребляемое здоровье, которого плод – грех, и уважать благочестиво переносимую болезнь, почитая тех, которые страданием приобрели победу, почем знать, не кроется ли между болящими какой-нибудь Иов, который несравненно больше достоин чести, чем здоровые, хотя и соскребает с себя гной и томится день и ночь под открытым небом, страдая и от язв, и от жены, и от друзей»[51].

(Перевод Московской духовной академии)

Эту проповедь Григорий произнес в «богадельне», устроенной Василием Великим для бедных и больных. Ее считают одной из первых крупных больниц (в более-менее современном смысле этого слова) в мире. Одной из главных задач ее устроители считали как раз уход за больными лепрой. Итак, в спорах о недугах Отцы Церкви пришли к выводу: заболевшие заслуживают любви, а не отвращения и страха. Куда больше опасений у них вызывали «болезни души», то есть грехи.

Может показаться, что для всех средневековых книжников, принадлежавших к духовенству, любое недомогание было исключительно проявлением воли Бога и чаще всего – наказанием за грех. Но уже в XX веке ученые выяснили: это верно далеко не всегда. Например, в 1980-х годах историк Бернард Бахрах и психиатр Джером Кролл собрали базу из 464 упоминаний болезней, найденных в латиноязычных хрониках, жизнеописаниях мирян и житиях святых[52]. Все источники были составлены до Первого крестового похода. Ученые выяснили, что только 19 % упоминаний связывали болезнь с грехом. Интересно, что в «мирских» источниках эта связь встречалась чаще, чем в житиях. Исследователи сравнили этот результат с другой, меньшей по размеру базой упоминаний в источниках, созданных после Первого крестового похода. В нее включили 158 упоминаний недугов, из которых грехом объясняли лишь 12 %. Кролл и Бахрах выяснили, что грех часто называли причиной болезни в ситуациях, когда составитель текста осуждал заболевшего. Например, они могли не сходиться в религиозных взглядах. Тогда книжник не упускал возможности подчеркнуть, что грехи его оппонента были столь сильными, что привели к недомоганию. Если же хронист или агиограф никого не критиковал, он нередко объяснял болезнь естественными факторами либо вообще не говорил о причинах.

Представления о «мифологических» и магических причинах болезни

Медицинский и религиозный подход средневекового человека к пониманию причин недугов порой вполне мирно уживались между собой. Но был и еще один взгляд на эту проблему. Согласно ему, недуг могло вызвать магическое вмешательство, осознанное или нет. Сюда же можно отнести и хвори, вызванные мифологическими существами.

Все подобные этиологии связаны с древним представлением о том, что болезнь – это нечто «чужое», не присущее самому телу, приходящее извне. До распространения монотеистических религий во многих обществах существовало представление о норме как единстве здоровья, красоты, физической силы и «приличного» поведения[53]. Все это вместе иногда обозначали как «жизненную силу» человека. Ее мощность или слабость во многом совпадала с тем, насколько человек удачлив. С этой точки зрения любая болезнь поражала не один конкретный орган, а всю жизненную силу в целом. В какой-то мере это представление напоминает «холистическую» позицию высокообразованных средневековых врачей. Те тоже полагали, что недуг бьет по всему организму. Но народные представления шли дальше – в них болезнь вредила и здоровью, и удаче, и статусу человека в обществе. Поэтому многие древние обряды были направлены не столько на лечение определенного заболевания, сколько на восстановление общей жизненной силы и починку «пробоин», через которые она утекала. Часто это были меры ритуального очищения. Отголоски этих представлений сохранились и с приходом единобожия.