Медицина Средневековья: жить или умереть [Литрес]

На проблемы могло указывать и странное поведение. Например, многие «безумцы» раздевались и бегали по улицам обнаженными или в одной нижней рубашке. Историки предполагают, что этот образ мог зародиться благодаря сюжетам рыцарских романов, известных многим в оригинале или пересказе. Герои романов, пережив страшное событие или сильную вспышку эмоций, порой теряли «цивилизованный» облик, принятый при дворе. Одежда была важнейшей частью образа: по ней окружающие догадывались, кто перед ними, если не знали человека в лицо. Впадая в безумие, рыцари первым делом избавлялись от одежды. Вот как это произошло в романе Кретьена де Труа «Ивэйн, или Рыцарь со львом» (ок. 1180). Герой нарушил обещание, данное жене, и та заявила, что не желает его видеть. Ивэйн удаляется в лес, не в силах справиться с переживаниями:

Мессир Ивэйн рванулся прочь.
Не в силах горя превозмочь,
Бежал наш рыцарь без оглядки.
Остались позади палатки.
В нем вихрь жестокий бушевал.
Одежду рыцарь в клочья рвал.
Ткань дорогую раздирает,
Рассудок на бегу теряет.
Бежит в безумии бегом[298]

.

(Здесь и далее перевод В. Б. Микушевича

)

Мужчина поселился в лесу, питался пойманной дичью и, конечно, не носил одежды. Впрочем, ушел он недалеко: однажды его встречает одна из придворных дам. Вот что она видит:

Безумец нагишом лежит,
От холода во сне дрожит.
Пропали разом все приметы,
Поскольку человек раздетый.
Нет, но в убожестве таком
Девице рыцарь был знаком.
Роскошно рыцарь одевался,
Когда Ивэйном прозывался.
Теперь он голый… Стыд и срам![299]

Историзованный инициал, открывающий 52-й псалом. Лист из рукописи, изготовленной в 1300–1320 годах в Северной Франции (Сент-Омер либо Теруан). The Jeanne Miles Blackburn Collection 2011.55

Вряд ли можно сказать однозначно, что лежит в основе этих образов: литературная выдумка или широко распространенное представление. Тем не менее средневековый «безумец» нередко выдавал себя именно бегом в обнаженном виде.

Это представление влияло и на средневековое изобразительное искусство. Оно хорошо заметно в западно- и центральноевропейской книжной миниатюре. Небольшие изображения размещали на полях рукописей и внутри инициалов – больших заглавных букв, с которых начинался очередной раздел книги. Инициалы, содержащие рисунок, исследователи называют историзованными. Персонаж или сцена в них обычно связаны с текстом. Время от времени в них изображали и «безумцев». Например, они часто появлялись в инициалах, открывающих псалом 52. Он начинается со слов «Сказал безумец в сердце своем: “нет Бога”. Развратились они и совершили гнусные преступления; нет делающего добро» (Пс. 52:2). Этого «безумца» и запечатлели художники. Многие рисуют его частично обнаженным: с голыми ногами либо плечами. Он лысый или начисто выбрит. Его рот часто открыт, лицо искажено – порой сложно понять, смехом или страданием. Иногда «безумец» высовывает язык или оскаливает зубы. Возможно, здесь средневековые художники сближали «безумца» (лат. insipiens) и «глупца» (лат. stultus), о котором идет речь во многих библейских текстах. Рассказывая о «глупце», Священное Писание часто делает акцент на его речи и, собственно, устах и языке. Книга Притчей Соломоновых говорит: «В устах глупого – бич гордости; уста же мудрых охраняют их» (Притч. 14:3), «Мудрые сберегают знание, но уста глупого – близкая погибель» (Притч. 10:14), «Язык глупого – гибель для него, и уста его – сеть для души его» (Притч. 18:7).

Вряд ли многие из составителей lettres de rémission могли самостоятельно читать рыцарские романы или разглядывать миниатюры в дорогих рукописных книгах. Но характерный образ безумца, видимо, был настолько распространен в средневековой Европе, что его знали и королевские придворные, и простые горожане. Не будем забывать и о том, что lettres de rémission составляли служащие королевской канцелярии, люди довольно образованные.