Медицина средних веков и эпохи Возрождения

Большим нововведением явилось учение Парэ о повороте на ножку с последующей экстракцией во всех случаях, кроме полного головного положения. О повороте на головку Парэ даже не упоминает, и это было полной революцией в отношении учения, насчитывавшего уже 2000 лет существования. Он применял также поворот на ножку, как средство для ускорения родоразрешения, как например, при placenta praevia, о которой Парэ первый упомянул, точно так же как впервые он указал на движения младенца, как на средство для распознавания жизни ребенка. Он описывает кесарево сечение на мертвых, но от производства его на живых рекомендует воздерживаться, так как эту операцию его выдающийся ученик Жак Гиллемо (1550—1609) в его личном присутствии произвел с плохим результатом. Другие три случая кесарева сечения у парижских хирургов тоже окончились смертью. Гиллемо еще более расширяет показания к повороту на обе ножки с последующей экстракцией, требует поворота плода так, чтобы спинка приходилась кпереди; ему знакомо было уже лицевое положение и разрыв матки при повороте, а также задержка последа вследствие сужения маточного зева; Парэ и Гиллемо производили уже accouchement force. Кесарево сечение на живых, которое в 1500 году на собственной жене успешно произвел швейцарский мясник Якоб Нуфер и удачно повторил наряду с несколькими неудачами в 16-м столетии Марчелло Донато, упорно защищал парижанин Франсуа Руссе в 1581 г., выступавший против Парэ. По данным своего учителя Аранцио, Сципион Меркурио предписывал производить эту операцию при узком тазе еще в 1595 году. В своем до известной степени отсталом сочинении «La comare» (акушерка) Меркурио, как раньше Авиценна, рекомендует для тучных женщин особый вид висячего положения.

Нельзя таким образом отрицать, что и в акушерстве наступила эпоха прогресса. Наука и хирургический опыт объединились для того, чтобы вести его по пути усовершенствования, причем в основу развития было положено собственное непредвзятое наблюдение.

Далеко не то же самое можно сказать об офтальмологии того же времени. Даже Везалий едва ли ушел далеко в анатомии глаза от Галена, а что касается физиологии глаза и оптики, то лишь Иоганн Кепплер сделал в этом отношении некоторый шаг (150/151) вперед, как Гарвей — в других областях и почти одновременно с ним. Таким образом, положение от этого не изменилось. Парэ также не способствовал успехам офтальмологии, и только в лице Пьера Франко, как уже сказано, перед нами крупный оператор. Очерк глазных болезней Гиллемо (1585) не содержит ничего из его собственных наблюдений, но все же является единственным связным руководством по офтальмологии, которым можно было пользоваться до времени возрождения этой отрасли знания. Книга «Augendienst» Георга Бартиша из Кенигсбрюкке близ Дрездена, которой предшествовали маленькие немецкие сочинения о глазных болезнях, представляет собою работу искусного хирурга, полную искренних стремлений, наблюдательности и неоспоримой ловкости; книга эта во всех отношениях внушает нам уважение, но мы не можем видеть в авторе реформатора или обновителя офтальмологии, хотя в смелости ему отказать нельзя, так как он первый произвел экстирпацию глазного яблока.

Заключение и выводы

Гогенхейм постоянно указывал на Гиппократа, как на единственного врача, занимающего прочное место в медицине, в то время как все остальные должны исчезнуть; великого Гиппократа только неправильно понимали. В своей последней работе он во введении шлет привет врачам — сторонникам Гиппократа. Гогенхейм далеко, однако, не был одиноким в этом отношении; напротив того, и другие были на стороне Гиппократа, видя в нем вождя на пути прогресса методической индукции и стремясь преодолеть гуманистический неогаленизм, угрожавший заковать медицину в новые роковые цепи, хотя неогаленизму в сущности уже начинала грозить гибель.

Большое влияние на начавшийся в середине 16 века отказ от уроскопии, которая проделывалась еще серьезно Лоренцом Фризом (1531) и массой врачей практиков, оказало наблюдение, что в сочинениях Гиппократа не содержится никаких указаний на важность этого метода. В этом отношении выделялись немецкие врачи: Бруно Зейдель, Вильг. Ад. Скрибониус, Йог. Ланге, Зигмунд Кольрейтер, нидерландец Питер Форест и итальянец Л. Боталло. Начали сомневаться также и в правильности догмы Галена в учении о пульсе, как это видно из писем Андреаса Дюдита, в которых он выступает и против осмотра мочи. (151/152)