Медицинские и социальные проблемы однополого влечения

Происхождение уголовной клички “петух” связано с очевидной ассоциацией: при орогенитальном акте пассивный партнёр совершает “клюющие” движения. Но и с этим не так всё просто, слишком уж многозначно восприятие петушиного образа. У многих народов с ним ассоциируется и сам половой член: вытянутая шея поющего петуха с задранной кверху головкой, увенчанной красным гребнем, напоминает эрегированный член. Недаром кок (петух) – иносказательное название пениса у англичан, американцев, французов. В стихах Артюра Рембо:

Salut `a lui, chaque fois

Que chante le coq gaulois,

славится вовсе не поющий петух, а пенис, превращённый эрекцией в фаллос. При этом он становится символом мужской мощи не только героя стихотворения ( “я постигаю магию счастья” ), но и Франции в целом – ведь coq-то галльский!

Как известно, петух – птица не только сексуальная, но и драчливая. В уголовной интерпретации гиперсексуальный и агрессивный потенциал петушиной символики сохранился, но изменил свою направленность и приобрёл драматический оттенок. “Петух” – жертва бесправия, беззакония, бесчеловечности, царящих в “зоне”. По-видимому, на происхождение клички оказал влияние характерный зрительный образ: согнутый подковой тощий заключённый с тюремным “клифом”, стянутым с туловища к голове, с торчащими лопатками и выгнутыми кверху остистыми отростками позвонков напоминает его насильникам, видящим его сверху и сбоку, ощипанного петуха.

Насколько гомофобная терминология и идеология, заимствованная из уголовного мира, отравляет общественное сознание, свидетельствует общепринятый фольклор. Известна пословица, предупреждающая о возможности неожиданной беды: “Пока жареный петух не клюнул в зад!” Речь при этом идёт о том самом бесправном “петухе”, которого могут насиловать ( “жарить” ) все обитатели “зоны”. Если он сам кого-то “клюнет” (изнасилует в задний проход), то это означает крайнюю степень унижения жертвы насилия; иными словами, полную утрату им прежнего социального статуса.

Декриминализацию гомосексуальности вряд ли стоит сводить лишь к отмене уголовной статьи за мужеложство. И общественному мышлению, и современной лексике давно пора очиститься от гомофобных представлений и терминов, заимствованных из уголовного мира.

Термин “гомосексуалист” устарел. Принято говорить “гомосексуал”, а также прибегать к сленгу. Из английского во все языки мира проник термин “гей”. Активисты гей-движения выдают его за аббревиатуру, слово, составленное из начальных букв трёх слов “Good As You”, что в приблизительном переводе означает: “Ничем не хуже тебя”. Этим утверждается, что геи нормальны точно так же, как и представители сексуального большинства (гетеросексуалы или “натуралы”). На самом деле , термин восходит ещё ко временам провансальских поэтов-трубадуров, откуда он в XVI веке попал в английский язык. Всеобщее распространение ему принесло то, что по-английски “gay” означает “весёлый”. Сексуальная революция и движение за гражданские права подхватили этот термин, противопоставив мрачному “педераст”.

В России прижилось слово “голубой”. По мнению лингвиста Марка Пашкова, оно впервые появилось в середине 60-х годов ХХ века . Облюбовав площади и скверы Москвы, на которых издавна обосновались голубиные стаи, гомосексуалы получили кличку “голуби”. Места же их “тусовок” окрестили “голубятнями”. Постепенно самоназвание геев сменилось, и сизые “голуби” стали “голубыми”, чему способствовали ассоциации, связанные с этим цветом ( “голубые мечты”, “голубой цветок” поэтов-романтиков и т. д.). Гомофобы придают слову “голубой” оскорбительный оттенок. Вместе с тем, им охотно пользуются сами гомосексуалы; без обид они воспринимают его в разговорах и в литературных текстах. Поэтому употребление слова “голубой” вполне допустимо; в печати его обычно берут в кавычки, но многие авторы этим правилом пренебрегают.

Заметны перемены и в научной терминологии. С некоторыми из них можно согласиться, с другими – это вряд ли целесообразно. Так, возникли сомнения в правомочности термина “девиация”, предложенного психоаналитиками. Поскольку его можно перевести как “отклонение от правильного пути” (латинское de – “от” и via – “дорога”), кое-кто приписал ему дискриминационный характер. Между тем, он незаменим при размежевании двух понятий – девиации как атипичного полового влечения и парафилии (от греческих слов para – “около, рядом” и philia – “любовь, влечение”).