Медленный скорый поезд

— Почему мы здесь остались, а они туда пошли? — спросил Шухрат. — Тати, как я тебя понял, с этой, с нашей стороны засели… Четверым все ж способнее против четверых, силы равные…

Де-юре он был прав, а вот де-факто…

— А крыши вагонов для чего? Они ж не кретины — с одного конца нападать, бойцы у моего вражонка, полагаю, хорошо в своем деле надрочены. Посмотрим по ходу. Передислоцироваться — один вагон пробежать…

— Ждать не люблю, — сказал Шухрат, — поганое это занятие. А не пойти ли нам по вагонам, так сказать, на разведку? Или они нас поджидают?

Вопрос был не дурен.

— Не думаю, что ждут, — рассудил Пастух. — Они ж вроде как атакующая сторона…

— Вот только где здесь атаковать? — вроде бы сам себе сказал Шухрат.

И прав был.

— Мы потихоньку, — объяснил Пастух, — крадучись… Не люблю термин «авось», но затаиться и окопаться — негде и незачем. Пошли, Шухрат, потихоньку, где наша не пропадала…

И пошли вроде как.

Но где там!

— Вы куда, мальчики? — услышалось сзади.

«Мальчики» резко обернулись, хотя Пастух узнал голос сразу.

Марина стояла в тамбуре, за ней просвечивался пустой спящий коридор вагона. В правой руке у нее был полиэтиленовый магазинный пакет, в котором что-то мелкое и тяжелое лежало.

— Спать идите! — не сдержался Пастух, голос повысил. — Куда вас среди ночи понесло?

— Я с вами хочу. Мне не спится, потому что страшно.

Шухрат положил тяжелую ладонь на плечо Пастуха.

— Зачем ты так с женщиной? — спросил укоризненно. — Она волнуется. Ей не спится. Ей одиноко. Так, уважаемая Марина?

— Так, так, — быстро согласилась она, — и страшно, и одиноко. Что происходит? Куда вы собрались?

— Один мужской разговор, — не очень внятно объяснил Шухрат, но радостно улыбаясь, — с соседями из другого вагона. Неприятный разговор, но очень важный. Вы идите спать, уважаемая Марина, а мы чуть-чуть поговорим… тихо-тихо поговорим… и вернемся. А утром вы проснетесь, и мы все вместе чай пить станем, зеленый чай, очень вкусный, хворост есть станем, нишалло попробуем, мне жена в дорогу наготовила. Договорились?

— А оружие вам зачем? — не сдавалась Марина.

— Это?.. — Шухрат удивленно посмотрел на пистолет в своей руке. — Это я хвастался. Друзья подарили. Красивый, да?.. Вашему спутнику очень понравился, да?.. — И, улыбаясь, посмотрел на Стрелка.

— Ага, — подтвердил вместо Стрелка Пастух, — точно так. Идите спать, Марина, утро вечера не дряннее. В полседьмого в Омске будем, дай Бог…

Марина смотрела на него укоризненно и одновременно грустно, так у нее получилось.

— Врете вы все, — сказала грустно, — да еще и скверно врете, не умеете толком…

И тут Стрелок подал голос.

— Шу*censored*, — сказал он, — цель справа… — И вскинул пистолет.

Пастух увидел: по коридору их родного и вовсю спящего вагона шли двое, шли крадучись, на мягких ногах, один, держа навскидку пистолет, приоткрывал незапертые двери в купе, заглядывал на мгновение и аккуратно задвигал, а в запертые не ломился. Кого-то они разыскивали, и догадываться кого, смысла не было. Кого искали, те в тамбуре стояли, бери — не хочу. Хотя на тех двоих со стволами здесь было трое и тоже со стволами. И ночь за окнами. И тишина. Разве что колеса вагонные стучали отчаянно, но это — привычный уже фон, прислушались давно.

Пастух быстро открыл стальную дверь в межвагонный переход, метнулся туда, увидел: по соседнему вагону тоже шли двое с оружием.

— Ловушка, — сказал Пастух, спокойно сказал. — По двое с двух сторон. Оружие… Стрелок, прикрой Марину…

Стрелок понял приказ буквально, навалился на Марину, обрушивая ее на пол, она вырвалась, юркая, закричала:

— Дураки, кретины безмозглые, стойте тихо!..

В руке у нее откуда-то возникла ее давешняя черная коробочка, которая не то пульт от чего-то, не то чего-то от невесть чего. Марина уверенно и легко что-то в ней нажала, что-то ранее не замеченное, свет в тамбуре, и без того неяркий, совсем прикорнул, и уже теперь в холодном, ветреном тамбурном воздухе что-то лишнее, не видное, но как-то так ощущаемое вдруг явно почуялось, свет стал дробным и ярким, в глазах вдруг и разом возникла резь, Пастух невольно зажмурился и сразу же услышал невесть откуда взявшуюся мертвую тишину, которая показалась вечной и последней, тамбур сильно тряхнуло, Пастух попытался схватиться за стену или за поручень, но промахнулся и упал, ни хрена не понимая, не видя и заодно не слыша, упал больно, покатился зачем-то куда-то, хватаясь в темноте за что ни попадя. Вдруг перестал падать, да и вообще двигаться перестал. И стало темно, но на миг, а потом он открыл глаза и увидел луну. Очень круглую и большую на темно-сером безоблачном небе. И тишину он услышал — неохватную и почему-то теплую и влажную.

И еще голос услышал.

— Куда это мы попали? — хрипло и недобро спросил невидимый Шухрат, и Пастух удивился, что коротко спросил и без мата.

— Фигец котенку, — почему-то сказала невидимая пока Марина. И объяснила: — Прибыли, коллеги, вообще-то. Все целы?