Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Бескрайний мелкий снег равно ложился и на свежее безымянное захоронение в горах, и на навес одинокой лодки, равно укрывал и Жёлтый источник, и суетный мир; как будто необъятное прощание — и с безымянным духом, и с далёкими путниками.

Самая глубокая тоска, самое непримиримое горе в этом мире, вероятно, именно в том, что тебя больше нет. Ничего. Я стану тобой, я заберу тебя с собой.

С этих пор время не помеха. Сквозь тысячи гор разделим один путь, через тысячи рек переплывём в одной лодке.

Арка 3: Бесконечно. Глава 36: Театральная труппа (1)

Округ Аньцин и уезд Волун разделяла одна лишь река, и в особенно ясную погоду, стоя на берегу в Волуне, можно было смутно разглядеть горные вершины на противоположной стороне. Когда ветер тих и волны спокойны, чтобы переплыть на лодке, нужно всего один-два шиченя[97].

Однако сейчас сыпал сильный густой снегопад, и раньше, чем они преодолели половину пути, река уже стала сплошь безбрежно-белой, казалось, будто среди бескрайнего простора осталась только их одинокая лодка. Направлять её было делом крайне сложным, так что и скорость, естественно, снизилась.

Лодочник был хорошо знакомым, прежде, когда Сюэ Сянь с остальными собирались посетить остров Фэньтоу, они наняли именно его лодку. Вероятно, он был добряком и, после того как в прошлый раз получил от Сюаньминя так много денег, чувствовал себя крайне неловко. На этот раз, заметив, что им снова нужно пересечь реку, он лишь мгновение слегка поколебался и, невзирая на ветер со снегом, повёл лодку.

— В моём узле завёрнута ещё пара фляг подогретого вина, если не гнушаетесь, выпейте немного, чтобы согреться! — сказал лодочник, гребя веслом.

— Премного благодарны.

Все выразили благодарность, но действительно принял предложение один только Сюэ Сянь.

Сюаньминь не прикасался к вину и не боялся холода. Цзян Шинин был всего лишь блуждающим призраком и не мог ничего пить. Лу Няньци бездумно смотрел в одну точку с тех самых пор, как взошёл на лодку, и явно пребывал не в том расположении духа. Каменный Чжан, впрочем, дрожал от холода и хотел бы сделать глоток, но его подобные мелким фасолинам глаза повращались влево-вправо, и он не осмелился вытянуть руку.

Сначала он полагал, что эта компания не станет брать его с собой, полагал, что они расспросят его, о чём им нужно расспросить, скажут вырезать те две таблички духов, а затем вышвырнут за дверь. У него и мысли не было, что они вдруг возьмут его с собой переправиться через реку, должно быть, чтобы он, когда придёт время, узнал место, где был.

Нельзя сказать, что это портило Каменному Чжану дела, как-никак, останься он в уезде, и только и смог бы, что день за днём, дрожа, сидеть в доме и прятаться. Одни Небеса знают, как долго он скрывался за залом, удерживая меч, прежде чем Сюэ Сянь и Сюаньминь ворвались во двор. Он украдкой взглянул на Сюэ Сяня и подумал, что хотя этот Старейший и пугающий, однако молнии каждый раз избегали его жизненных центров, а значит, тот вовсе не желает его жизни. Не считая слегка страдающего мужества, в том, чтобы следовать за ними, не было никакого вреда.

Сюэ Сянь обхватывал флягу ладонями и тем не менее отнюдь не собирался и не желал отпивать. На самом деле он горел изнутри, так где уж ему нуждаться в том, чтобы избавиться от пустякового ощущения холода. Он держал флягу совсем не ради того, чтобы согреться, напротив — чтобы отдать тепло. Хотя фляга и была всё время прикрыта, завёрнутая во множество слоёв, пробыв так долго на реке, она значительно остыла.

Однако в руках Сюэ Сяня совсем скоро стала смутно издавать плещущийся звук.

За исключением Лу Няньци, что за всё время не проронил ни слова, люди под навесом все обратили взгляды к фляге в руках Сюэ Сяня.

Это уже не тёплое вино, а кипящее!

Каменный Чжан во все глаза глядел на флягу, втягивая шею и пряча руки в рукава, только и мечтая смять себя в комочек и целиком запихнуть в неё, чтобы кипеть вместе с вином.

Едва температура поднялась, аромат вина просочился сквозь тончайшие швы, и Каменный Чжан совсем вытаращил глаза. Он потёр ладони, словно муха — лапки, и сказал:

— Ай… До чего же хорошо пахнет это вино! Обычно, когда занимаюсь резьбой по камню, я люблю сделать парочку глотков, с теплом в животе и возносящимся ароматом вина руки сразу ощущают ярче.

Со всеми этими скрытыми и открытыми намёками оставалось только схватить Сюэ Сяня за ногу и взвыть: «Пожалуй мне глоток!»

Цзян Шинин скоро не смог смотреть на это и, толкнув Сюэ Сяня локтем, прошептал:

— Прекрати потешаться, Старейший, он вот-вот свалится с лодки от дрожи.

Сюэ Сянь не мог подавить ни капли жара, он отдал флягу разогретого до бурного кипения вина полному нетерпения Каменному Чжану. Затем, не прерываясь, взял другую.

Каменный Чжан торопливо схватил флягу рукавами, прижал к себе, похоже, только теперь ожив в полном смысле слова, и испустил долгий тяжёлый вздох:

— Наконец-то чуть согрелся. Холод на реке и вовсе не шуточный.

Сюэ Сянь временно высвободил жар, что долго сдерживал, и бросил и другую флягу Каменному Чжану.