Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Мяуканье, похоже, окончательно пробудило Сюаньминя. Он внезапно сдержал силу в пальцах и снова сомкнул глаза.

Веки Сюэ Сяня дрогнули, его схваченные пальцы непроизвольно сжались, и всё тело резко выпрямилось. Когда же он собирался отнять руку и увести стул в сторону, Сюаньминь уже сел прямо, его глаза по-прежнему были закрыты, а выражение лица — неподвижно, однако хватка на руке Сюэ Сяня разомкнулась.

Его глаза оставались закрытыми очень долго, и когда он вновь открыл их, то спокойно посмотрел на Сюэ Сяня рядом и сказал:

— Сядь немного дальше.

Тон его был совершенно таким же ровным и мирным, как всегда, но голос тем не менее звучал чуть ниже обычного, кроме того, в нём ощущалась лёгкая хриплость.

Хотя Сюэ Сянь уже отступил в сторону, сдерживаемые прежде сильное сердцебиение и быстрый пульс сейчас как будто вырвались на свободу: словно жизнь его была продлена, они яростно колотились, почти как если бы у самых ушей Сюэ Сяня били в барабаны. Вплоть до того, что пульсирующее «ту-дум, ту-дум» заполнило его слух и он совершенно не разобрал тихих слов Сюаньминя.

— М? — отозвался он.

Переживаниями он еще не высвободился из прежнего обманчивого ощущения близости, и даже этот звук от него был чуть гнусавым, казался кротким и ленивым.

Мгновение Сюаньминь безмолвствовал, но в конце концов всё же сказал безразлично:

— Ничего.

Сердцебиение Сюэ Сяня постепенно вернулось к норме, и он облегчённо вздохнул, однако онемевшие суставы пальцев на правой руке тем не менее напоминали ему обо всём, что только что произошло. Расслабляя правую руку, он одновременно молча подкатил двухколёсную повозку к столу и, пока спиной к Сюаньминю поправлял фитиль, подавил неуютное ощущение.

Ламповый фитиль поворошили несколько раз, и горошинка пламени немного удлинилась — вся комната вдруг стала гораздо светлее. Сюэ Сянь развернул стул и в свете огня ясно рассмотрел нынешний облик Сюаньминя…

Тонкие монашеские одежды на нём уже промокли от пота, контуры мышц плеч и спины, предплечий оказались очерчены — наполовину скрытые, наполовину видимые… Сколько бы прочих интересов ни пробудило в нём случившееся только что, но теперь, едва успокоившись, снова увидеть его таким в самом деле не могло привести ни к чему хорошему.

Видя, что он весь вымок от пота, и вспомнив, как температура его тела сейчас отличается от обычной, Сюэ Сянь проявил небывалую заботу о ближнем и спросил:

— Принести тебе воды, чтобы ты ополоснулся?

С нетерпимостью Сюаньминя к любой грязи промокнуть от пота с головы до ног неизбежно было невыносимо. Однако Сюэ Сянь учёл лишь это — и забыл о прочем. Например, о том, что для омовения нужно раздеться, как и о том, что Сюаньминь не один в комнате…

Но едва он задал вопрос, как вспомнил обо всём этом и тотчас захотел проглотить сказанное обратно.

Сюаньминь всё ещё медитировал и, услышав его, какое-то время молчал. Он открыл глаза, смерил Сюэ Сяня взглядом, снова безразлично сомкнул веки и сказал:

— Не нужно. Сядь подальше — этого достаточно.

Сюэ Сянь пришёл в раздражение:

— …Я тебе так опротивел? Ещё дальше — и выеду из комнаты.

Сюаньминь не раскрыл глаз и лишь после того, как Сюэ Сянь вернулся к «стене, подле которой обильна одухотворённая ци», произнёс глухо:

— Нет.

Внезапная фраза без начала и без конца. Призраки разбери, на что он ответил этим «нет».

Сидя за изголовьем кровати, со своего места Сюэ Сянь мог видеть Сюаньминя сбоку, но по большей части того заслонял полог. Однако то, что он был наполовину скрыт, как раз смягчало прежнюю неловкость, позволяя полностью расслабиться.

А неловкостью это названо потому, что… было мгновение, когда Сюэ Сянь ощутил, как его тело отреагировало. Само собой, он вовремя пресёк шевеление, но…

Не понять, был ли Сюаньминь в таком же положении.

Он держал локоть на подлокотнике двухколёсной повозки, что был в самый раз по высоте, небрежно подпирая голову суставами пальцев, и в то же время, лениво и расслабленно отклоняясь в кресло, другой рукой бессознательно перебирал медные монеты в связке, безучастно поглаживая края большим пальцем; взгляд его падал то на чуть подрагивающую масляную лампу, то на Сюаньминя.

С точки зрения здравого смысла, если бы его тело, всё мокрое от пота, действительно откликнулось, это ведь было бы очевиднее; вот только с его до крайности сдержанным и бесстрастным характером было очень трудно связать его с определёнными делами из мирской жизни. Более того, он медитировал, сидя со скрещёнными ногами, а передний подол монашеских одежд был наброшен на колени — не рассмотреть, что там к чему.

Но ладно. Почему вдруг пришло к этому?

Ночь была чрезмерно тиха, и казалось, будто время течёт особенно медленно; не зная, куда себя деть от скуки, Сюэ Сянь размышлял. Внезапно на ум пришла рана в пасти тигра Сюаньминя, которую он дважды лизнул, а также недосказанные слова Цзян Шинина, перебитого Сюаньминем.

Сюэ Сянь молчал.

Он наконец понял, отчего Цзян Шинин велел ему не использовать слюну дракона как попало. Вот только замечание это действительно припозднилось.