Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

— Вот… согревайтесь. Поглядите на эти обморожения, ай… Э? Не чешите! Хоть зудит, нельзя чесать. Обморожения все такие: только приложил тёплое — уже зудят. Побудьте здесь и подержите печки немного, я схожу сделаю вам кое-какое лекарство.

Эти нищие не были лентяями по своей сути — в их родных краях свирепствовал голод, к тому же тела их были увечны, можно сказать, им ничего не оставалось, кроме как опуститься до подобного; но так или иначе, а это не оправдывало учинённого прежде похищения. Будь это обычные люди, не поднимать шум с их стороны было бы уже великодушно; никто бы никогда и не подумал, не допустил, что эта семья Фан не только не станет препираться, но и согласится помочь им излечить болезнь и спасти больных, да к тому же примет их совсем как гостей. Буквально воздали добром за обиду.

После того как тётушка Чэнь устроила их, нищим стало стыдно и неспокойно, прежняя грубость, с которой они вели себя за городом, рассеялась как дым, и каждый уподобился неловкой в разговорах перепёлке, они запинались и сбивались:

— Не-не к чему хлопотать! Мы-мы давно привыкли мёрзнуть, да и эти обморожения появились не только что, пусть уж.

Видимо, в собственном доме и моральный дух возрастал. Тётушка Чэнь тут же сверкнула глазами и принялась поучать:

— Ты ранен или я ранена? Ты разбираешься в лекарствах или я разбираюсь в лекарствах? Держи грелку! И не выпускай, я приду чуть позже.

Как раз проходившие у двери братья-близнецы только услышали матушкин тон — сразу вспомнили, как она наставляла их самих в детстве. Вжав шею в плечи, они хотели улизнуть, но в итоге не успели и развернуться, как тётушка Чэнь окликнула их:

— Вы двое зачем убегаете? За вами призраки гонятся, чтоб покусать? Подойдите-ка.

Сюпин и Сюань[146], двое братьев, пристыженно обернулись и с деланными улыбками заговорили в один голос:

— Матушка, в чём дело? Мы только закрыли лавку, ещё нужно отдать молодому господину Фану приходно-расходную книгу.

— Насколько велика приходно-расходная книга? Обязательно нужны двое, чтобы донести её? — тётушка Чэнь в раздражении указала на кого пришлось: — Ты — иди приготовь чашку вина покрепче, затем найди немного льняной ткани.

— Вина покрепче? Зачем тебе крепкое вино? Тебя огорчил отец? — с сомнением спросил Сюань — получивший указания младший брат; тот, что был старшим, уже спешно убежал с приходно-расходной книгой.

— У твоего отца достанет храбрости? — тётушка Чэнь указала на нищих в помещении и занудела: — У всех в комнате обморожения, нужно согреть их.

Едва услышав «обморожения», младший брат чуть позеленел лицом.

В детстве он был крайне озорным и постоянно затевал драки с Сюпином. Одним особенно снежным днём братья выбежали поиграть со снегом, в итоге они играли-играли — и поссорились, да так, что снег был по всей голове и по всему лицу; в конце концов он с неистовством презревшего смерть зарыл старшего брата по самую шею. Руки его, замёрзнув, раскраснелись так, что и не сказать, ещё и матушка отхлестала — зад вспух на три чи, и старший брат месяц насмехался над ним из-за этого.

К сожалению, вскоре после того, как минул месяц, два брата уже не могли радоваться: они вдвоём слишком долго безобразничали в снегу, а когда вернулись в дом, безрассудно замочили окоченевшие от холода руки и ноги прямо в горячей воде. Из-за резкой смены холодного на горячее пальцы и пятки, все покрывшиеся обморожениями, опухли, как редька, и от тепла чесались совершенно нестерпимо; вот уж точно — жизнь хуже смерти.

Тётушка Чэнь мелко нарезала имбиря, потолкла, выдавив из него сок, смешала с крепким вином и натёрла обморожения братьев. Сюпину ещё повезло — у него только опухло, у Сюаня же кожа в нескольких местах полопалась, и от жжения он, взывая к отцу с матушкой, рыдал так, что даже сопли пузырились; старший брат смеялся над ним ещё месяц.

Ощущение это было чрезмерным, из тех, что и за всю жизнь не забудешь. Даже услышав об этом способе теперь, Сюань не мог не скривить рот.

Пользуясь тем, что тётушка Чэнь не следит, он прожестикулировал нищим:

— Надейтесь только на себя.

Нищие молчали.

Зимой Цинпин был холодным и влажным, и у многих появлялись обморожения. Кто-то сам придумывал дома, как снять припухлость, другие приходили в аптеку спросить какой-нибудь рецепт; тётушка Чэнь имела с этим дело постоянно, так что давно уже стала настоящим мастером. Она ловко нарезала плошку имбиря, растолкла, выпуская сок, залила крепким вином, что принёс Сюань, и, смочив тонкую льняную ткань, чуть вытерла обморожения нищих.

— Вот и хорошо, кожа лопнула, поболит немного, но и подействует быстро, — так говорила тётушка Чэнь, однако у нищих от жжения уже полились слёзы.

Таким образом эта шайка грубиянов, едва войдя в дом Фан и не проведя там даже ночи, стараниями тётушки Чэнь стала кроткой и послушной. Свешивая руки, смоченные имбирным вином, они один за другим спрашивали у тётушки Чэнь, нет ли чего-нибудь, с чем они могли бы помочь; сидеть попусту было в самом деле совестно.