Медные монеты на алтарь предков/铜钱龛世 /Tong Qian Kan Shi /Copper Coins

Лу Няньци терпеливо задавал вопрос за вопросом, но ни один из ответов не был удовлетворительным. Как будто ребенок просто появился из ниоткуда, материализовавшись из воздуха. Лу Няньци уже усыновил несколько детей с улицы, а этот был настолько молод, что не мог оставить его здесь. Поэтому он взял ребенка за руку и отвел его на берег реки, где помог ему очистить лицо от грязи.

Лу Няньци собирался было что-то сказать, когда заметил, что ребенок нервно смотрит на него.

У этого ребенка была очень бледная кожа, которая раньше была скрыта слоями навоза. Эти брови и глаза внезапно напомнили Лу Няньци другого ребенка, которого он знал много лет назад. Но что действительно заставило Лу Няньци потерять дар речи, так это красная родинка в центре лба ребенка.

Это был крохотный крот, он немного торчал и был покрыт влагой из речного тумана. Это было прямо на точке давления Тайяна — точно так же, как на лбу Лу Няньци.

Потрясенный, Лу Няньци встал на колени перед ребенком и обхватил его лицо руками, уставившись на него, не забыв моргнуть.

— Почему ты плачешь? — спросил ребенок. Он говорил дрожащим, робким голосом, с легкой шепелявостью, от которой Лу Няньци только почувствовал прилив жалости.

Лу Няньци внезапно моргнул, и жирная слеза упала на землю. Он сделал глубокий вдох и сказал:

— Ничего. Я просто… слишком счастлив. Я потерял контроль.

Ребенок уставился на него своими большими круглыми глазами и поднял палец, чтобы осторожно вытереть слезы в уголке глаз Лу Няньци, но вместо этого чуть не ткнул его в глазное яблоко.

Лу Няньци совсем не возражал. Он еще несколько раз моргнул и заставил себя сдержать слезы, затем теплым и дружелюбным голосом сказал:

— Хочешь пойти со мной домой?

Ребенок спросил:

— Я останусь голодным?

— Нет. Никогда больше в твоей жизни.

С серьезным выражением лица ребенок какое-то время «изучал» его, как бы пытаясь понять, заслуживает ли Лу Няньци доверия. Но он был слишком молод, чтобы действительно прийти к какому-либо выводу; в конце концов, он долго смотрел на завернутую еду в руках Лу Няньци и унюхал исходящий от нее восхитительный аромат.

Он энергично кивнул, его голова покачивалась вверх и вниз, как курица, завтракающая.

— Хорошо.

Я скучаю по кому-то; они далеко от меня. *

Лу Шицзю их разделяла грань между жизнью и смертью, но теперь давний старый друг наконец вернулся домой.

--

* Первые строки стихотворения Бай Джуйи под названием «Ночной дождь» — я не смог найти английский перевод, который работал бы, поэтому сделал мой собственный, но китайский здесь: https://baike.baidu.com/item/%E5 % A4 % 9C% E9 % 9B% A8 / 15808327

Лу Няньци и Лу Шицзю

Глава 102: Немного сладости (IX)

Десять лет в царстве смертных прошли так долго; для человека, стоящего в одиночестве в горном храме, даже движение пальца длилось целую жизнь, и конца этому не было видно. Но время могло пролететь так быстро; в мгновение ока, мир мог внезапно перевернуться, и все в нем могло быть приведено в беспорядок.

Таким образом, жизнь в Храме Дазе была иногда мучительно быстрой, а иногда мучительно медленной. По прошествии многих лет Тхондэн уже не мог вспомнить, сколько времени он провел здесь, зажигая свои фонари; единственный способ узнать, как проходит время, — это случайные бедствия или несчастья, постигшие его собственное тело…

Этот человек заболел, затем выздоровел;

Этот человек избежал большой трагедии;

Жизнь этого человека закончилась;

Человеческие жизни были непостоянны и непредсказуемы; кто мог знать, как долго можно прожить? Тхондэн только обеспечил состояние своего старого друга, но не долголетие. Так что, хотя этому человеку не всегда удавалось прожить долгую жизнь, даже его смерть была бы без трагедии и страданий — просто безмолвным и мирным закрытием глаз.

Жизнь императора; жизнь поденок; жизнь нищего; жизнь молодого буддийского послушника…

Конечно, всегда нужно было соблюдать баланс, чтобы после того, как этот человек стал императором, его последующие жизни были короткими. За столетия, прошедшие после его смерти, он уже несколько раз перерождался. В своей предыдущей жизни, будучи молодым послушником, он прожил около тридцати с лишним лет, и болезнь, которая должна была убить его, была передана Тхондэну, чтобы вылечить его. Тем не менее, Тхондэн не мог предотвратить его смерть в таком молодом возрасте; какой позор.

Но в нынешней жизни, казалось, в его судьбе было гораздо меньше несчастий. Прошло уже шестнадцать лет, но Тхондэн пришлось пережить только один серьезный приступ болезни — все остальное было слишком незначительным, чтобы даже упоминать.

Хотя было замечательно, что эта жизнь оказалась более удачной, с другой стороны, это также означало, что между ним и Тхондэном было гораздо меньше связи.

Эти шестнадцать лет Тхондэн оставался один в Храме Дазе и почти застыл в камне. Если бы не случайные визиты Сюэ Сяня и Сюань Миня, возможно, он давно бы превзошел божественность.