Медный всадник

Татьяна, не в силах видеть это, тоже вышла. Александр сидел на диванчике и жадно затягивался. Взяв карандаш, она зашла за диван и подняла мешок с овсянкой, чтобы отметить уровень. Но, несмотря на принятые меры, и крупы, и сахар, и мука продолжали куда-то исчезать.

– Подожди, – вмешался Александр, – давай я помогу. Тебе тяжело.

Она отодвинулась. Он поставил мешок на диван, она заглянула в него и провела снаружи черную линию.

– Кто бы мог подумать, Тата, что твоя бабушка отважится на такое? – тихо выдавил он.

– Да уж, – вздохнула Татьяна, показывая на мешок с мукой.

– Погоди. Сейчас.

Он поднял мешок.

– Держи пониже…

Рука с карандашом коснулась руки, державшей мешок.

– Что теперь будет с твоей мамой?

– Не знаю. А вот что теперь будет с бабушкой? Ей больше нечего продать.

Татьяна убрала руку и пошла на кухню мыть посуду.

Когда она шла обратно, в дверях показался Александр. Они были одни. Она попыталась пройти, но он встал перед ней. Она попыталась обойти его, но он встал перед ней.

Подняв голову, она увидела, что в его глазах пляшут веселые искорки.

Девушка лукаво усмехнулась, метнулась вправо, потом влево, и не успел он опомниться, как она уже выскочила за порог.

– Эх ты, растяпа, – хихикнула она.

Через четыре дня Александр вернулся на базу. Проводив его, домашние очень расстроились. Однако вскоре он появился вновь и принес хорошие новости. Оказалось, что его оставили в Ленинграде недели на две и поручили патрулировать город, строить заграждения и обучать новобранцев. Больше он у Метановых не ночевал, но часто бывал по вечерам, а на рассвете приходил, чтобы проводить Татьяну в магазин на Фонтанке.

Однажды он сообщил, что Дмитрий, по слухам, ранен.

– Не может быть! – воскликнула Татьяна.

– Почему же…

Он нерешительно замолчал.

– Что случилось? Неужели он погиб как герой, в лучах славы?

– Да нет. Ему прострелили ногу.

– О, я совсем забыла, – хмыкнула Татьяна, – храбростью он никогда не страдал.

Александр рассказал, что Дмитрий лежит в Волховском госпитале и неизвестно когда встанет.

– У него, помимо всего прочего, еще и дистрофия.

– А что это такое? – выпалила Татьяна и немедленно почувствовала, что Александр пожалел о своей откровенности.

– Дистрофия, – медленно протянул он, – это болезнь мускульной массы, разрушающая ткани. Вызывается острым голоданием.

Легонько погладив его по руке, Татьяна едва слышно заверила:

– Не волнуйся, Шура, у меня не будет дистрофии. Потому что сроду не было мускулов.

Они терпеливо стояли в очереди. Александр то и дело выжидающе на нее посматривал, пытаясь встретиться глазами. Татьяна каждой клеточкой ощущала, что он чего-то хочет от нее. Но чего? Она не знала и не могла предположить.

Не могла? Или просто не хотела?

Паек Александра помог немного растянуть их запасы. Он получал поистине королевские нормы – восемьсот граммов хлеба в день! Больше половины того, что им выдавали на всех. А еще ему полагались сто пятьдесят граммов мяса, сто сорок – круп и полкилограмма овощей.

Татьяна была на седьмом небе, когда он приходил к ужину и приносил с собой дневную норму. Потому что была рада видеть его? Или потому что получала возможность немного поесть?

Александр вручал паек ей и велел делить на шесть порций.

– И, Таня, – каждый раз добавлял он, – не забудь, на шесть равных порций.

Вместо мяса обычно давали свиное сало или что-то вроде ножки престарелой курицы с толстой кожей. Татьяна каждый раз делала над собой усилие, чтобы не отрезать ему самый большой кусок. Зато он всегда получал лучший.

Бабушка продала всю посуду, оставив только шесть тарелок для домочадцев и Александра. Она хотела также сменять все старые одеяла и пальто, но мама не дала.

– Зима на дворе. Хочешь, чтобы мы все перемерзли? – кричала она.

На третьей неделе октября ударили морозы. У них почти не осталось ни белья, ни полотенец. Бабушка хотела поменять на картофель одно из полотенец. Но тут восстала Татьяна, заявив, что Александру тоже нужно полотенце.

Бабушка перестала ходить на Малую Охту.

4

Войдя в коридорчик, Татьяна услышала громкие голоса домашних. О чем они так горячо спорят?

Она уже хотела открыть дверь и внести поднос с чаем, как густой баритон Александра перекрыл все звуки:

– Нет, не стоит ей говорить. Сейчас не время.

– Но, Саша, рано или поздно ей все равно придется узнать! – почти взвизгнула Даша.

– Только не сейчас.

– А какая разница? – возразила мать. – И какое это имеет значение? Лучше уж сразу.

– Я согласна с Сашей, – вмешалась бабушка. – Ей так нужны силы. Этот удар просто с ног ее собьет.

Татьяна распахнула дверь:

– Что узнать? О чем вы?

Все как по команде смолкли.

Дашино лицо было залито слезами.

– Ох, Таня…

– Что «Таня»? Да говорите же.

Никто не ответил. Никто не смотрел на нее.

Татьяна переводила взгляд с бабки на мать, Марину, Дашу и наконец остановилась на Александре, пристально изучавшем кончик папиросы.

«Ну же, хоть кто-нибудь, посмотрите на меня! Александр, что ты стараешься утаить?»

Он поднял голову:

– Твой дед умер, Таня. В сентябре. Воспаление легких.