Медовый траур

– У нас слишком мало данных и слишком мало людей для того, чтобы оцепить весь участок, – сказала она, озабоченно морща лоб. – Проникнуть без разрешения на станцию можно, по идее, из любой лавки, любого дома рядом с линией. И если вы туда спуститесь, прикрывать вас будет некому. Операция крайне рискованная, меня это… смущает.

– Я сознаю опасность, но… но, поскольку у нас неожиданно появился способ приблизиться к этим продавцам насекомых-убийц и сегодня новолуние, надо рискнуть.

Поло Санчес робко подал голос:

– Прошу прощения… А я-то здесь зачем?

Я повернулся к нему:

– Ты – мой ключ от храма.

Молодой инспектор смотрел на меня, ничего не понимая. Я протянул ему мобильник Вальдеса:

– По тем сведениям, которыми располагает комиссар Дель Пьеро, Вальдеса посадили в девяносто пятом за торговлю наркотиками и он провел пять лет в тюрьме Френ. Я скажу Опиуму, что был его сокамерником. Как-нибудь его уболтаю, но он, конечно, будет настороже и позвонит на этот номер, чтобы мексиканец подтвер… – Внезапно капля пота обожгла мне роговицу, и я вскочил как ужаленный. – Черт! Достала меня эта проклятая жара!!!

Дель Пьеро пристально посмотрела на меня, сжала губы и не произнесла ни единого слова. Я не стал садиться, продолжил свои объяснения стоя:

– Из… вините. Ты… родился в Испании. Акцент у тебя почти такой же, как у этого подонка Вальдеса. Выдашь себя за него. – Я помахал фальшивым удостоверением личности, оставшимся у меня с тех лет, когда я работал в бригаде по борьбе с бандитизмом. – Меня зовут Тони Шарк. Запомни это имя хорошенько…

Санчес развел руками:

– Но я же ничего не знаю про эту мексиканскую сволочь!

– Значит, придумай, как выкрутиться! У тебя есть еще час до того, как я там появлюсь, – иди к Вальдесу, поговори с ним, заучи его интонации! Действуй! В конце концов, не так уж это сложно!

Мне не понравилось, как он переглянулся с Дель Пьеро, перед тем как выйти, пообещав на прощание:

– Сделаю все, что смогу…

А как только мы остались одни, комиссарша потерла виски и начала:

– Франк, мне неприятно вам это говорить, но вы явно не в форме. Вы очень легко раздражаетесь, у вас трясутся руки… Боюсь, что ваше состояние не позволит вам сегодня вечером…

Я набрал в грудь побольше воздуха:

– Вы тоже решили поиграть в психолога? Так вот. Мое… состояние, напротив, станет преимуществом. Они тем легче мне поверят, чем меньше я буду похож на комиссара полиции.

Дель Пьеро барабанила ручкой по столу:

– У вас всегда и на все есть ответ, да? Сколько времени вы сможете продержаться?

– Дольше, чем вы.

Она не обратила внимания на мои слова:

– Этот Опиум, несомненно, встречался с нашим убийцей. Может быть, лучше обратиться к нему напрямую, допросить, заставить отвечать…

– Не зная, что там происходит? Нет уж, без этого мы рискуем устроить невообразимый бардак. Давайте-ка я все-таки сначала там пошарю.

Она подвигала губами вправо-влево:

– Что мы знаем об Опиуме?

– Здоровенный бритоголовый сенегалец с кольцом в носу. Больше Вальдес ничего сказать не захотел.

Она сузила свои кошачьи глаза:

– А по-моему, он наговорил немало… Меньше всего он похож на слабака, но я видела, как он на вас смотрел. Как будто он вас… боится.

Я щелкнул зубами – ни дать ни взять акула:

– Должно быть, эффект Шарко…

Она, заставив себя улыбнуться, развернула на столе план восточной части Парижа:

– Ну ладно! Мы поставим двоих на углу проспекта Гамбетта, еще двух человек – на улице Аксо. Кроме того, пошлю туда группу захвата на случай, если возникнут проблемы. Но… только не переусердствуйте! Спускаетесь, засекаете подозрительных торговцев и поднимаетесь. Мы аккуратно возьмем их на выходе и будем надеяться, что они смогут вывести нас на убийцу. Это наиболее… оптимистичный сценарий.

Я кивнул. Она оперлась подбородком на руку, окинула меня быстрым оценивающим взглядом и прибавила:

– А если убийца там, внизу? А если вас каким-то образом застукают? Если дело обернется плохо? Вы ведь туда пойдете без оружия! Франк, это крайне опасно!

– Именно это мне и нравится в моей работе. Да и вообще, разве у нас есть выбор?

Она сжала челюсти.

– Сейчас позвоню в бригаду по борьбе с бандитизмом. А вы пока берите людей и идите туда. И… и будьте предельно осторожны… Я останусь здесь и буду на радиосвязи с теми, кто останется наверху.

Я нервно усмехнулся:

– Вам бы поспать часок-другой. Завтра, скорее всего, будет очень трудный день.

– Бросить расследование? Вы спятили или что?

Она откинулась на спинку кресла, и ее лицо поглотила тень.

– Не знаю, стоит ли говорить вам об этом, но… у меня плохое предчувствие… Очень плохое предчувствие…

Глава двадцатая

«Убус» пристроился на границе Девятнадцатого и Двадцатого округа, за рядами складов, зажатый между высокой оградой западной стороны Бельвильского кладбища и крохотной витриной африканской лавочки.

Вывеска держалась на честном слове, черепица растрескалась, бетонных стен не видно под слоем грязи. Для того чтобы это заведение показалось приветливым, надо иметь очень богатое воображение.

Вышибала – даже и не черный – уперся мне в грудь своей лапищей:

– Нельзя. Мест нет.