Мэдук

Теперь Эйлас стоял у парапета террасы Поэлитетца с сыном, Дру- ном, и обозревал Равнину Теней. Солнце стояло почти в зените ясного голубого неба — сегодня по равнине не бежали тени облаков, благо- даря которым, скорее всего, она и получила свое название. Когда они стояли плечом к плечу, сходство Эйласа и Друна нельзя было не заме- тить — худощавые и широкоплечие, оба отличались выносливостью и ловкостью, присущими людям скорее жилистым, нежели мускули- стым. Будучи среднего роста, отец и сын выделялись правильностью черт лица, серыми глазами и светлыми коричневатыми волосами. Друн вел себя непринужденнее Эйласа — в его манерах можно было заметить признаки тщательно сдерживаемого желания покрасоваться, сочетавшиеся с некоторой склонностью к беспечному удальству — качества вполне привлекательные постольку, поскольку они проявля- лись с сознательной умеренностью. Король Эйлас, отягощенный сот- нями докучливых обязанностей, выглядел более спокойным и задум- чивым. Его положение требовало, чтобы он постоянно скрывал есте- ственные побуждения и их страстную настойчивость под маской без- различной вежливости, и Эйлас уже привык носить эту маску практи- чески в любых обстоятельствах. Сходным образом, Эйлас обычно предпочитал проявлять мягкость, граничившую с застенчивостью, чтобы не тревожить и не подавлять подданных доходившим до экст- равагантной дерзости упрямством, позволявшим ему доводить до кон- ца осуществление далеко идущих замыслов. В фехтовании ему почти не было равных; когда он этого хотел, проницательностью и остро- умием он блистал не хуже, чем танцующим острием меча — но эти сполохи прорывались внезапно, подобно снопам солнечного света в разрывах между тучами. В такие минуты лицо Эйласа оживлялось, и он казался таким же молодым и жизнерадостным, как Друн.

Многие из тех, кто впервые видел Эйласа и Друна вместе, прини- мали их за братьев. Когда приезжим объясняли, в чем состояла их ошибка, они удивлялись тому, насколько рано у Эйласа появился на- следник. Объяснением этому странному наблюдению служил тот факт, что в младенческом возрасте Друна похитили феи, и он провел детство в Щекотной обители. Сколько лет он прожил в компании эль- фов и фей — восемь, девять, десять? Никто не мог сказать наверняка. За все это время в мире людей прошел всего лишь один год. По не- скольким убедительным причинам, однако, эти обстоятельства воспи- тания Друна хранились в тайне — несмотря на всевозможные предпо- ложения и слухи.

Итак, король и принц стояли у парапета, ожидая приближения тех, с кем они приехали встретиться. Эйлас не мог не вспомнить о давно минувших днях: «Здесь я всегда не в своей тарелке; в Поэлитетце даже воздух напряжен отчаянием».

Друн взглянул по сторонам — в ярком солнечном свете терраса крепости выглядела достаточно безобидно: «Это древние укрепления.

Надо полагать, они пропитались потом и кровью, а это вызывает по- давленность».

«Значит, тебя тоже беспокоит здешний воздух?»

«Не сказал бы, — признался Друн. — Наверное, мне не хватает чувствительности».

Улыбнувшись, Эйлас покачал головой: «Все очень просто — тебя никто не приводил сюда рабом. Я ходил по этим каменным плитам с цепью на шее. До сих пор помню ее вес; помню, как она глухо позвя- кивала. Я мог бы даже найти в точности то место, где я когда-то стоял и смотрел на Равнину Теней. О, я был в полном отчаянии, в безнадеж- ном отчаянии!»

Друн неловко усмехнулся: «Что было, то прошло — что еще я мо- гу сказать? Сегодня тебе следовало бы радоваться — ты более чем рассчитался со своими обидчиками».

Эйлас рассмеялся: «Ты прав! Торжество с примесью ужаса — ложка дегтя в бочке меда!»

«Гм! — поднял бровь Друн. — Трудно представить себе такое ощущение».

Эйлас повернулся и прислонился к высокому парапету, опираясь на локти: «Я часто думаю о том, чем сиюминутное отличается от того, что уже было, и от того, что еще будет. Никогда не слышал разумного объяснения сущности времени, а сегодня мне от этих мыслей особен- но не по себе». Эйлас указал на что-то внизу, на равнине: «Видишь маленький холмик, поросший кустами? Ска заставляли нас копать подземный ход — целый туннель, чтобы по нему можно было вести лошадей — и туннель должен был кончаться у того холмика. По окон- чании работ бригаду землекопов собирались убить, чтобы сохранить в тайне существование подземного хода. Однажды ночью мы выкопали лаз на поверхность и сбежали — только поэтому я сегодня жив».

«А туннель? Его закончили?»

«Может быть. Мне никогда не приходило в голову проверить».

Друн протянул руку: «На равнине всадники — рыцари, судя по отблескам стали».

«Они не слишком пунктуальны, — сказал Эйлас. — Немаловаж- ный признак».