Медведь и соловей (ЛП)

— Я знала, что так будет, Петр Владимирович, — сказала она. — Если кто и должен быть княгиней, то это моя Оля. Но это сложно. Она будет жить во дворце в Москве, как ее бабушка, и я никогда ее больше не увижу. Я слишком стара для путешествий.

Петр сидел у огня, теребил камень в кармане.

— Так со всеми женщинами, — сказал он.

Дуня промолчала.

— Вот, Дуняшка, — сказал Петр, его голос был таким странным, что старая няня быстро взглянула на него. — У меня подарок для Васи, — он уже дал ей отрез хорошей зеленой ткани для сарафана. Дуня нахмурилась.

— Еще один, Петр Владимирович? — сказала она. — Вы ее испортите.

— Ничего, — сказал Петр. Дуня посмотрела на него в темноте, растерявшись от выражения его лица. Петр передал кулон Дуне, чтобы скорее от него избавиться. — Отдай его сама. Он должен все время быть при ней. Пусть пообещает, Дуня.

Дуня растерялась еще сильнее, но взяла холодную вещицу и присмотрелась.

Петр нахмурился еще ужаснее, протянул руку, будто хотел забрать кулон. Но его кулак сжался, он не завершил движение. Он резко развернулся и ушел спать. Дуня осталась одна на кухне и смотрела на кулон. Она крутила его, бормоча:

— Что ж, Петр Владимирович, — шептала она, — где же в Москве можно раздобыть такой камень? — качая головой, Дуня сунула его в карман, решив приберечь, пока девочка не подрастет достаточно, чтобы ей его доверить.

Через три ночи старой няне приснился сон.

Во сне она была девушкой, шла одна по зимнему лесу. Звон колокольчиков саней раздался на дороге. Она любила кататься на санях, так что развернулась и смотрела, как к ней бежит лошадь. Кучером был мужчина с черными волосами. Он не замедлился, поравнявшись, а схватил ее за руку и грубо втащил в сани. Он не сводил взгляда с белой дороги. Воздух холоднее январских порывов окружал его, несмотря на зимнее солнце.

Дуня вдруг испугалась.

— Ты забрала то, что тебе не принадлежит, — сказал он. Дуня поежилась от свиста бури в его голосе.

— Что? — ее зубы застучали так сильно, что она едва могла говорить, и мужчина повернулся к ней в зареве зимнего света.

— Тот кулон не для тебя, — прошипел он. — Зачем ты его забрала?

— Ее отец привез его для Василисы, но она еще ребенок. Я поняла, что это талисман, — пролепетала Дуня. — Я не украла его… но я боюсь за девочку. Она слишком юна… слишком юна для магии или внимания старых богов.

Мужчина рассмеялся. Дуня услышала горечь в звуке.

— Богов? Бог один, дитя, а я не больше ветра среди голых ветвей, — он затих, а Дуня ощутила вкус крови там, где прокусила губу.

Он кивнул.

— Хорошо, храни его для нее, пока она не вырастет, но не дольше. Думаю, мне не нужно тебе говорить, что будет, если ты меня обманешь.

Дуня закивала, дрожа еще сильнее. Мужчина ударил хлыстом. Конь побежал еще быстрее по снегу. Хватка Дуни на сидении ослабевало, она безумно цеплялась за него, но падала назад…

Она проснулась с воплем на своем матрасе на кухне. Она лежала в темноте, дрожала и долго не могла согреться.

* * *

Анна просыпалась с неохотой, смаргивала сны с глаз. Сон был приятным, в кои-то веки, там был теплый хлеб и нежный голос. Но, когда она потянулась, сон ускользнул, и она осталась пустой, сжимала одеяла вокруг себя, чтобы защититься от холода рассвета.

Она услышала шорох и обернулась. Демон сидел на ее стуле и чинил одну из рубах Петра. Серый свет зимнего утра бросал полоски тени на кривое существо. Она поежилась. Ее муж храпел рядом с ней, не замечая, а Анна старалась не замечать призрака, как делала каждый день с тех пор, как проснулась в этом ужасном месте. Она отвернулась и вжалась в перину. Но не могла согреться. Ее муж сбросил одеяло, а ей всегда было холодно здесь. Когда она попросила разжечь огонь, служанки растерянно посмотрели на нее. Она подумывала придвинуться к теплому мужу, но он мог захотеть ее снова. Хотя он пытался быть нежным, он был настойчивым, а она почти все время хотела побыть одна.

Она рискнула посмотреть на стул. Существо смотрело на нее.

Анна не выдержала. Она скользнула на пол, надела попавшуюся под руку одежду, обвила шарфом отчасти расплетенные косы. Она миновала кухню, получив испуганный взгляд Дуни, которая всегда вставала рано, чтобы испечь хлеб. Серый утренний свет становился ярче, земля блестела, словно усеянная драгоценными камнями, но Анна не замечала снег. Она видела деревянную церквушку в двадцати шагах от дома. Она бросилась туда, открыла дверь и пробралась внутрь. Она хотела плакать, но стиснула зубы, сжала кулаки и подавила слезы. Она уже слишком много плакала.

Ее безумие ухудшилось на севере. Стало намного хуже. Дом Петра был полон демонов. В печи пряталось существо с глазами — углями. Человечек в ванной подмигивал ей из пара. Демон, похожий на груду палочек, двигался по двору.

В Москве демоны не смотрели на нее, щадили ее, но тут они всегда глядели. Некоторые даже подбирались ближе, словно хотели заговорить, и Анна убегала, ненавидя растерянные взгляды мужа и его детей. Она видела их все время, кроме церкви.