Медведь и соловей (ЛП)

Буря грядет. Остерегайся мертвых. Сначала страх, потом огонь, потом голод. Твоя вина. Мы верили в Бога до вас, верили и в духов дома, и все было хорошо.

Если священник уедет, все снова будут в безопасности.

— Почему вы остались здесь? — сказала Вася. — Вы ненавидите поля, лес и тишину. Вы ненавидите нашу грубую голую церковь. Но вы еще здесь. Никто не обвинит вас, если вы уедете.

Скулы Константина слабо покраснели. Его рука нащупала краски.

— У меня есть задание, Василиса Петровна. Я должен спасти вас от самих себя. Бог наказывает тех, кто отбился.

— Задние вы придумали сами, — сказала Вася, — ради вашей гордости. Почему вы говорите, чего хочет Бог? Люди так вас не чтили бы, если бы вы не вызвали страх.

— Вы — несведущая дева, что вы знаете? — рявкнул Константин.

— Я верю в то, что вижу, — сказала Вася. — Я видела, как вы говорите. Я видела страх моего народа. И вы знаете, что я говорю правду, вы дрожите, — он схватил миску не смешанной краски. Теплый воск трепетал. Константин тут же опустил миску.

Она подошла ближе. Свет свечи выделил золотые искры в ее глазах. Он посмотрел на ее губы. Изыди, демон. Но у нее был голос девушки с тихой мольбой:

— Почему не вернетесь? В Москву, Владимир или Суздаль? Зачем быть здесь? Мир велик, а наш уголок очень мал.

— Бог дал мне задание, — процедил он, почти плюясь.

— Мы — мужчины и женщины, — возразила она. — Мы не задание. Вернитесь в Москву и спасайте людей там.

Она стояла слишком близко. Он взмахнул рукой и ударил ее по лицу. Она отпрянула, держась за щеку. Он сделал два быстрых шага вперед, смотрел на нее свысока, но она не отступала. Его ладонь взмыла снова, но он вдохнул и совладал с собой. Он не должен был бить ее. Он хотел схватить ее, поцеловать, ранить, сделать еще что — нибудь. Демон.

— Уходите, Василиса Петровна, — процедил он. — Не учите меня. И больше сюда не приходите.

Она отошла к двери. Но обернулась, держась за ручку. Ее коса лежала рядом с горлом. Алый след руки ярко виднелся на ее щеке.

— Как пожелаете, — сказала она. — Задние жестокое, вы пугаете людей во имя Бога. Я оставлю это вам, — она замешкалась и очень тихо добавило. — Но я, батюшка, не боюсь.

* * *

Она ушла, и Константин расхаживал. Его тень прыгала перед ним, рука, что ударила ее, горела. Ярость сдавливала его горло. Она уедет до снега. Уедет его позор и поражение. Это лучше, чем терпеть ее здесь.

Свеча дымила, стоя перед иконами, огонь отбрасывал резкие тени.

Она уедет. Должна уехать.

Голос зазвучал из земли, из свечи, из его груди. Он был тихим, четким, светлым.

— Успокойся, — сказал он. — Хотя я вижу, ты переживаешь.

Константин застыл.

— Кто это?

— Хочешь, невзирая на свои устои, ненавидишь любовь, — голос вздохнул. — О, ты прекрасен.

— Кто говорит? — рявкнул Константин. — Это шутка?

— Я не шучу, — последовал ответ. — Я друг. Хозяин. Спаситель, — голос был исполнен сострадания.

Священник кружился, озираясь.

— Выходите, — сказал он, замерев. — Покажитесь.

— Что это? — голос был с нотой гнева. — Сомнения, мой слуга? Ты не знаешь, кто я?

Комната была почти пустой, только кровать да иконы, в углах собрались тени. Константин смотрел туда до боли в глазах. Это было оно? Тень не двигалась от света огня. Нет, то была его тень от свечи. Никого не было снаружи, за дверью. Тогда кто…?

Константин посмотрел на иконы. Он посмотрел в их серьезные лица. Его лицо переменилось.

— Отец, — прошептал он. — Господь. Ангелы. После тишины ты говоришь со мной? — он дрожал всем телом. Он взял себя в руки, молил голос заговорить снова.

— Ты сомневаешься, дитя мое? — сказал нежно голос. — Ты всегда был моим верным слугой.

Священник заплакал с открытыми глазами и беззвучно. Он рухнул на колени.

— Я долго за тобой следил, Константин Никонович, — продолжил голос. — Ты храбро трудился от моего имени. Но теперь тебя искушает эта девушка.

Константин хлопнул в ладоши.

— Я виноват, — сказал он пылко. — Я не могу спасти ее один. Она одержима, она — дьяволица. Я молюсь, чтобы ваша мудрость показала ей свет.

— Она многому научится, — ответил голос. — Многому. Не бойся. Я с тобой, ты больше не будешь один. Мир падет к твоим ногам, узнает мои чудеса твоими губами, потому что ты был верен.

Казалось, играют трубы, пока говорит голос. Константин поежился, слезы все еще текли.

— Только не оставляй меня, — сказал он. — Я всегда был верен, — он сжал кулаки так крепко, что ногти оставили следы.

— Будь верным, — сказал голос, — и я тебя никогда не брошу.

17 Конь по имени Огонь

Кирилл Артамонович больше всего любил охотиться на северных кабанов с длинными бивнями. В день до свадьбы он позвал на охоту:

— Скоротаем время, — сказал он Петру, подмигнув Васе, а та промолчала. Но Петр не возражал. Кирилл Артамонович был известным охотником, а мясо кабана на зиму было бы хорошей идеей. Они могли даже подать кабана на свадебный пир, чтобы его бледная дочь зарумянилась.

Все хозяйство встало до рассвета. Копья уже лежали сияющей кучей. Собаки услышали, как точат лезвие, и расхаживали в будках, скуля.