Медведь и соловей (ЛП)

Вася встала раньше остальных. Она не ела, а пошла в конюшню, где лошади тревожно переминались от шума собак снаружи. Юный чалый жеребец Кирилла дрожал от звуков. Вася прошла к нему, нашла вазилу на спине коня. Она улыбнулась маленькому существу. Жеребец фыркнул и прижал уши.

— У тебя плохие манеры, — сказала ему Вася. — Наверное, Кирилл Артамонович таскает тебя за рот.

Жеребец направил уши вперед.

«Ты не похожа на лошадь».

Вася улыбнулась.

— Это хорошо. Ты не хочешь на охоту?

Конь задумался.

«Я люблю бегать. Но кабан гадко пахнет, человек бьет меня, если я боюсь. Я лучше буду пастись в поле», — Вася погладила шею коня. Кирилл портил отличного жеребца, что был чуть старше жеребенка. Конь ткнулся носом в ее грудь. Вода и зеленоватая слизь попала на ее платье.

— Теперь я страшнее обычного, — отметила Вася в пустоту. — Анна Ивановна будет рада. Кабан тебя не ранит, если будешь быстрым, — добавила она Огню. — А ты самый быстрый в мире, красавец. Не нужно бояться.

Жеребец молчал, но его голова была в ее руках. Вася гладила шелковистые уши, вздыхая. Она хотела бы прокатиться по осеннему лесу на длинноногом Огне, который, казалось, мог обогнать зайца в чистом поле. Вместо этого ей придется на кухню печь хлеб и слушать сплетни женщин. Ирина порой красовалась, а Вася старалась ничего не сжечь.

— Обычно я ругаю девицу, что глупо подходит к моему коню, — сказал голос за ней. Огонь вскинул голову. — Но вы ладите с животными, Василиса Петровна, — Кирилл Артамонович пришел к ним с улыбкой. Он поймал жеребца за веревку.

— Тихо, безумец, — сказал он. Конь закатил глаза, но стоял, дрожа.

— Вы рано встали, — Вася пришла в себя.

— Как и вы, Василиса Петровна, — от их дыхания появлялись облачка, в конюшне было холодно.

— Есть много дел, — сказала Вася. — Женщины поедут к вам после добычи, если день будет хорошим. А ночью будет пир.

Он улыбнулся.

— Не нужно извиняться, девушка. Думаю, рано вставать для девушки хорошо, и ей стоит интересоваться хозяйством мужа, — на его щеке была ямочка. — Я не скажу твоему отцу, что видел тебя здесь.

Вася взяла себя в руки.

— Говорите, если хотите, — сказала она.

Он улыбнулся.

— Мне нравится твой дух.

Она пожала плечами.

— Твоя сестра милее тебя, — отметил он. — Она будет легкой женой через пару лет: маленький цветочек. Никаких тревог ночью. Но ты… — Кирилл притянул ее к себе, провел ладонью по ее спине, оценивая. — Слишком много костей, — сказал он, — но сильные девушки мне нравятся. Ты не умрешь при родах, — он держал ее уверенно, словно ожидал послушания. — Ты родишь мне сыновей? — он поцеловал ее раньше, чем она ответила, она была ошеломлена силой его рук. Его поцелуй, как и прикосновение, был крепким, он наслаждался. Вася толкнула его, но без толку. Он задрал ее голову, впился пальцами в нежное место под ее челюстью. Ее голова кружилась. От него пахло мускусом, медовухой и лошадьми. Его ладонь была большой, прижималась к ее спине, а другая скользила от ее плеча к груди и бедру.

То, что он нашел, порадовало его. Когда он отпустил, его грудь вздымалась, ноздри раздувались как у жеребца. Вася не шевелилась, боролась с тошнотой. Она посмотрела в его лицо.

«Я для него кобылица», — вдруг ясно подумала она. И если кобылица не слушается, он сломает ее.

Улыбка Кирилла чуть увяла. Она не знала, как он видел ее гордость. Его глаза смотрели на ее рот, на ее фигуру, и она знала, что он видел и ее страх. Тревога пропала с его лица. Он потянулся к ней снова, но Вася была быстрее. Она отбила его руку и выбежала из конюшни, не оглядываясь. На кухне она была такой бледной, что Дуня усадила ее у огня и заставила пить горячее вино, пока ее лицу не вернулось немного цвета.

* * *

Весь тот день от земли поднимался холодный туман, обвивал деревья. Охота привела к добыче к полудню. Вася с мрачным видом несла разделочную доску, услышала слабо вопль умирающего зверя. Это соответствовало ее настроению.

Женщины покинули дом серым днем, мужчины вели лошадей. Константин поехал с ними, его лицо было бледным и возвышенным в осеннем свете. Люди смотрели на него с восхищением. Вася избегала его, оставалась с Ириной в конце толпы, заставив свою кобылицу идти в такт с пони Ирины.

Туман растекался над землей. Женщины жаловались на холод, кутались в плащи.

Вдруг Мышь встала на дыбы. Даже робкий зверь Ирины робел, и девочка подавила вопль, схватившись за поводья. Вася спешно опустила кобылицу и поймала уздечку пони. Она проследила за ушами Мыши. Белокожее существо стояло меж двух стволов берез. Оно напоминало человека со светлыми глазами. Его волосы были запутанными листьями. Он не отбрасывал тень.

— Все хорошо, — сказала Вася Мыши. — Он не ест лошадей. Только глупых путников.

Кобылица дергала ушами, но с неохотой пошла снова.

— Леший, лесовик, — прошептала Вася, они проезжали мимо. Она поклонилась. Он был стражем леса, он редко выходил к людям.

— Я поговорю с тобой, Василиса Петровна, — голос лешего был шепотом ветвей на рассвете.

— Сейчас, — сказала она, подавляя удивление.

Ирина рядом с ней запищала:

— С кем ты говоришь, Вася?