Медвежатница

– Как я себя с ним поведу? – Клобуков задумчиво прищурился. – Человек, который очень долго живет на свете и управляет общиной при помощи не страха, а авторитета, несомненно является личностью незаурядной. Упоминание о том, что он «глядит скрозь», заслуживает внимания. Скорее всего Сто лет – превосходный психолог и очень умен. Я буду с ним предельно искренен и честен. Разумеется, чрезвычайно почтителен, но без искательности. Несмотря на невыигрышность моего положения, я обладаю определенными преимуществами перед местным лидером. Как представитель современного мира, я гораздо лучше информирован, владею различными недоступными ему знаниями. Наконец я опытный медик, что тоже важно. Конечно, я буду вести себя по ситуации, но постараюсь направить разговор так, чтобы мой собеседник ощутил мою… ну что ли полезность.

– «…Ощутил полезность», – повторила Епифьева, записывая. – Переходим к последнему разделу теста. Он состоит из трех фрагментов. «Искренен и честен», сказали вы? Тогда нам понадобится вот этот вариант. Готовы?

У входа в левую пещеру ваша проводница велит обождать и входит одна, сначала несколько раз перекрестившись и пошептав молитву. Вы довольно долго стоите один. Рассматриваете старинный, потемневший образок, врезанный прямо в стену над дырой, оборачиваетесь на долину. Отсюда хорошо видно, что гора смыкается над ней почти идеальным кругом.

Наконец, хромая, выходит девочка.

– Ступай. Попустил. Мне наказал тута бысти.

Внутренне собравшись, вы идете на аудиенцию с правителем этого зачарованного мира. Вы заранее прищуриваетесь, чтобы глаза побыстрее привыкли к сумраку, но в небольшом пространстве с высоченным сводом оказывается неожиданно светло. Сверху сочится мягкое сияние – должно быть, в склоне есть трещина.

Вы видите стол, на нем толстая книга в ветхом бархатном переплете. За столом сидит старец. Его череп абсолютно гол, ни единого волоска, но снизу белеет длинная борода, а глаз почти не видно под густыми, кустистыми, тоже белыми бровями. На обитателе пещеры что-то черное, рясообразное. Костлявые руки с узловатыми пальцами перебирают бусины четок.

– Гряди, посланец, гряди, – звучит негромкий, но звучный голос.

Тонкие, бесцветные губы раздвигаются, доносится смешок. Вы видите, что, несмотря на возраст, зубы у Деда-Столета хоть и желтые, но все целые.

– Не позазри, что я по немощи старческой не кланяюся земным склонением гонцу архангелову.

Вы понимаете, что ваше предварительное решение правильное: с этим человеком нужно быть откровенным. Басням про «благую весть» он не поверит.

– Я сказал про посланца, чтобы девочка отвела меня к вам, – говорите вы. – Я никакой не посланец. Мне нужно с вами поговорить. Мне нужна ваша помощь.

– Чья это «наша»? – удивляется старик, оглянувшись назад. – Ты ведаешь ли, с кем речешь?

– Ведаю, – отвечаете вы. – То есть догадываюсь. Вы – ревнители старой, в смысле истинной веры. Когда-то давно ушли от гонений спасать свои души и с тех пор живете тут, внутри горы, скрываясь от мира. Я понимаю, что чужой человек для вас – угроза. Вы не хотите, чтобы кто-то на той стороне узнал о вашем существовании. И все же мне нужно вернуться к своим. Я дам вам честное слово, зарок, поклянусь Христом-Богом, что никому и никогда не расскажу о вас. Конечно, вы не можете знать, заслуживаю ли я доверия. Но дайте мне пожить здесь, и вы меня узнаете. Все равно я еще не скоро смогу передвигаться, у меня сломана нога. Я не буду для вас нахлебником. Я врач, я могу лечить ваших больных. И вы не бойтесь, что как только нога заживет, я убегу. Без вашей помощи мне все равно в тайге не выжить, я человек городской. Прошу вас: поверьте мне, помогите мне.

Вы не уверены, что собеседник понимает вашу современную речь. К тому же он всё продолжает оборачиваться, хотя сзади никого нет.

– Кого ты тут окромя меня зришь-от? – спрашивает Столет, когда вы умолкаете. – Бесов?

– Почему бесов? Я обращаюсь к вам.

– К кому к нам?

Тут вы соображаете, что у этих людей обращения на «вы» не существует.

– К тебе, отче, – поправляетесь вы. – Я взываю к твоему милосердию. Хромая девочка сказала, что ты добрый.

Столет поднимается, подходит к вам. Движения его легки, никакой старческой немощи.

Приседает на корточки, смотрит на вашу импровизированную шину.

– Ловко сработано. Ты и вправду костоправ. А Фимке ножку спрямить сумеешь? – И громко зовет: – Эй, Евфимья!

Немедленно появляется ваша проводница – должно быть, торчала прямо у входа.

– Позри-ка на ее убожество. Жалко девку. Кто ее колченогую в жены возьмет?

– Я, дедушко, не хощу замуж! – объявляет девочка, но Столет легонько шлепает ее по макушке:

– Никшни.

Вы поднимаете холщовый подол платья, осматриваете ногу. Она не только искривлена, но и заметно короче другой.

– Это она года три-четыре назад с высоты неудачно прыгнула, открытый перелом с вывихом и разрывом голеностопных связок, – определяете вы. – Надо было не лубок накладывать, а прооперировать. Теперь ничего не сделаешь.

– Чего надо было? – переспрашивает старец.

– Восстановить соединение, зашить сухожилия, проверить, не поврежден ли нерв.