Медвежья падь

- Назарка вчера рассказывал, что там с Никишкой и с тобой случилось. Говорил, что тебя чуть не убило бревном в шурфе, когда зверь его ломал. Рассказывал также, что ты караулить его в ночь остался. Я так боялась, всю ночь не спала, Богу молилась, чтобы все хорошо закончилось. Ох, и собачья жизнь у золотничников-бергало, - вздохнув точь в точь, как покойница-мать когда-то говорила отцу, - не в шурфе завалит, так зверь задерет. Не в горах заплутает, с голоду помрет - так лиходеи-бандиты подстрелят. Что там с медведем-то, убил? - спросила она.

- Ничего, Настюха, - резко поднимаясь с топчана, громко сказал Архип. Живы будем - не помрем. Медведя я застрелил, Никишку похоронил. Бог не выдаст - свинья не съест, - продолжал он, уже потихоньку умываясь. Аккуратно вытираясь чистой тряпицей вместо полотенца, стараясь не задеть коросту-ссадину на лице и виске, продолжал:

- Давай сюда картошку, и черемшу давай, и молоко. Я уже полтора суток не жрамши, маковой росинки во рту не было. Так что ты, кормилица, вовремя подгадала. Придется, видно, жениться на тебе, - шутливо говорил он, усаживаясь за стол и принимаясь за еду.

- Да ну тебя, тоже мне жених нашелся, - смущенно закраснела Настя. Поешь, чашки я потом после работы заберу, - и убежала.

Только сейчас, когда очень быстро опустели чашки и кувшинчик с молоком, понял, что был не просто голоден, а зверски. Но теперь, когда желудок предлагал спокойствие и сонливость, вяло, но все-таки текли воспоминания вчерашнего и позавчерашнего дней. А еще Архип думал о соседке.

Жили они рядом, с детства играли вместе. Сейчас ему было уже девятнадцать, Настя была на два года моложе. Отцы у обоих сложили головы за империю, которой теперь нет. Царя скинули, но война продолжалась. Многолюдство на приисках поредело, жить стало не в пример тяжелее. Еще будучи подростком, она уже «бегала под галькой», как говорили приискатели. Отвозила вместе со сверстниками в отвал и дополнительно проверяла пески (промытую породу). Это очень тяжелый физический труд - работа вместе со взрослыми от зари до зари за свои 15 рублей в месяц. Ну а сейчас, когда большинство мужчин мобилизовали на фронт, работала промывальщицей на приборе, через который проходила золотоносная порода. Его не загребли в армию по причине двух сросшихся пальцев на левой руке, что ему совершенно не мешало в работе.

Еще с детских лет он опекал свою маленькую соседку, не давал ее в обиду. Потом это вошло в привычку. Они часто играли вместе, и отцы их, еще живые тогда, иногда говаривали: «Вот подрастете - мы вас оженим, вы уже сейчас как готовая пара».

Время шло, они подрастали. Архип, будучи от рождения физически крепким малым, выглядел старше своих лет. Его давно уже считали за мужика, и давно уже он ломил работу взрослого приискателя. Настя, подрастая, расцвела, оформилась в красивую девушку. Два года назад на вечорке он дрался за нее с приисковой шпаной. Тогда Федька по прозвищу Подкова грязно оскорбил девушку. За что был здесь же нещадно бит ее защитником. Не помогли и дружки, у одного из которых был нож. Ему Архип попросту сломал руку, в которой он этот нож держал. Остальные довольствовались выбитыми зубами и свороченными скулами. Тогда рассвирепевший вольностаратель вышвырнул по очереди и Федьку, и его дружков из избы в сугроб.

По существующим тогда негласным обычаям, если парень дерется из-за девушки - быть свадьбе. По тому, как Настя смотрела на него, как заботилась о нем по мере возможности (время стало голодное), видно было, что она ждет. Не решался только сам Архип менять свою жизнь. Он ясно понимал, что прочного достатка и хорошей жизни гарантировать свое будущей избраннице не сможет. Вольностаратель есть вольностаратель. Сегодня - густо, а завтра - пусто. Причем второе, как правило, бывало чаще. Вся ближайшая округа была уже разведана и исследована. Времена, когда золото гребли лопатой, прошли. Как тяжелый вихрь, промчалась золотая лихорадка по его краю, искорежив и разворотив Саянскую тайгу, изуродовав берега речек и речушек, оставив горы песка и гальки на их берегах, но мало что дав краю, его жителям, ему лично. Она способствовала обогащению небольшого числа счастливчиков, попутно сжигая жизни и души тысяч и тысяч человек, потянувшихся за золотым миражом.

Золотоносные участки все были застолблены, туда не полезешь. Вот и приходилось уходить в глубь Саян, к самому Урянхайскому краю, до сойотов, чтобы вольно пошарить по ключам, попытать удачу. Приходилось месяцами пропадать в тайге, кормить всевозможных паразитов и постоянно быть начеку, чтобы не получить пулю в спину.