Медвежья злоба

Дождь тем временем только усилился, и они, так и не найдя ничего подходящего, остались ночевать, сидя на сосновом стволе, который почти сгнил и был весь покрыт мхом. Тот мох пропитался дождевой водой, хотя и в солнечные дни не всегда высыхал. Сидеть на нём было сыро и оттого холодно.

Бабушки сидели рядом и жевали беззубыми ртами ягоду-кислинку. Смотрели перед собой в темноту…

Настя вдруг улыбнулась.

– Мы, Маша, сидим рядком. Давай, что ли, поговорим ладком.

– Давай. Мне и не в такие передряги приходилось попадать. – Мария бросила в рот несколько ягод.

– Помнишь, подруга, как в войну жили? Как целыми днями есть хотелось? Как любую съедобную травку рвали и жевали? Ничего, тогда выжили. И сейчас не пропадём.

– Помню, конечно, – ответила Настя. – Хорошо помню. Но мы в те времена молодыми были. Кровь горячая била ключом во всех наших жилках. А сейчас костями старыми и не согреться. И кровь не та. Пыхнет раз в году, и всё.

– Зато душа у нас молодая. Не у каждой современной грудастой девки есть такая душа. Не грусти. Ночь обязательно закончится, и день обязательно начнётся. Может, на наше счастье, даже солнечный.

* * *

Сентябрьское утро было дождливым и серым. Поднялся холодный пронизывающий ветер. Он раскачивал макушки невысоких сосен, отчего с них на мох падали сухие, давно раскрывшиеся шишки. Время от времени от резких порывов ветра дрожал багульник, а по водяным окнам между болотными кочками шла рябь, – такое утро встретило бабушек, которые всю ночь так и просидели на сосновом стволе. Они промокли и промёрзли, но всё же заснули. И сейчас, склонив друг другу на плечи головы, спали. То, что старушки живы, можно было понять по их дыханию, которое еле заметным парком вырывалось изо ртов.

Большой чёрный ворон закружился над людьми. Громко несколько раз каркнул:

– Кру-у!.. Кру-у!.. – разнеслось над болотом.

Первой глаза открыла Мария. Она сидела, не двигалась и смотрела перед собой. Шевелиться не было сил. Её тело ныло каждой мышцей, каждой косточкой. Очень хотелось есть. Мокрая одежда противно прилипала к коже и не согревала старушку в это холодное утро.

Зашевелилась Настя. Она оторвала голову от плеча подруги. Выпрямилась.

– Уже утро, – прошептала.

Маша не ответила. Настя нагнулась и зачерпнула из лужи воды. Умыла лицо. Сняв с головы платок, утёрлась им. Поправила волосы.

– Куда идти-то?

– Домой, – ответила Мария.

– А где он, дом? – Настя расправила платок, резко его встряхнула и повязала на голову.

– Пойдём, глядишь и выйдем.

Но они продолжали сидеть. Шатание по болоту, бессонная ночь, отсутствие еды, – всё это для двух женщин их возраста оказалось тяжелейшим испытанием. Однако идти нужно, и помощи им ждать неоткуда, старушки это хорошо понимали. А поэтому они кое-как поднялись и пошли дальше. Всё было как и вчера. Ноги сначала проваливались в мох, потом утопали в воде. И так шаг за шагом.

Корзины, наполненные ягодами, стали неподъёмной ношей. И при очередном привале бабушки высыпали часть ягод прямо на мох.

– Пусть остаются. Всё легче будет идти. Нам теперь главное – выйти. – И старушки по очереди перекрестились.

Их сгорбленные фигурки, тащившие корзины то в руках, то на плечах, то на палках, двигались по болоту всё медленнее. Дождь не прекращался, солнце из-за туч так и не показалось, а сил у них оставалось всё меньше и меньше. Снова над ними закружил чёрный ворон.

– Кру-у!.. Кру-у!.. – кричала птица.

– Кру-у!.. – ответила ей вторая, появившись над поляной, где на этот раз отдыхали старушки.

– Не по наши ли души кружатся? – Настя внимательно следила за вороньём.

– А по чьи ещё? Других православных душ тут нет. – Мария вытерла слезившиеся глаза и посмотрела вверх.

Пара воронов как раз пролетала над ними.

– Кру-у!.. Кру-у!.. – кричали большие чёрные птицы.

– Рано ещё. Живы мы пока. Может, нас уже ищут? – сказала Маша и обрадовалась: – Настя! Должны же нас искать. Вторые сутки пошли, как из дома ушли. Некормленая и недоенная Нюська, поди, в хлеву такие концерты даёт, что на всю деревню её меканье разносится. Да и у тебя скотина не кормлена.

– Да какая у меня скотина! Кошка да собака. Хотя Полкан без воды и еды долго не выдержит. Чего-чего, а пожрать он дюже любит. Посидит голодный, газету почитает и выть начнёт. Наши деревенские, глядишь, внимание и обратят. Бог даст, люди шум поднимут. Главное, чтобы они поняли, что мы именно на болото пошли, за клюквой.

– Поймут. Куда ещё двум дурам из деревни деться? Лучше вспоминай: может, видел нас кто, когда мы с тобой к лесу топали?

Настя задумалась. Минуту старушки молчали.

– Вроде нет, – наконец проговорила Настя. – Не припомню я что-то. Как-то быстро мы ушли. И незаметно для всех.

– Это и плохо. – Маша сидела и жевала клюкву, стараясь заглушить голод. Несколько раз зачерпнула из лужи воды и попила.

– Болотную воду лучше не пить, – попыталась остановить её Настя.