Медвежья злоба

– Да знаю. А что делать? Другой-то нет. А пить охота, – отмахнулась та и спросила: – Может, Господь Бог скажет, в какую сторону нам идти? Попросим! Она подняла к небу лицо, перекрестилась три раза и произнесла: – Господи, помоги нам! Выведи из Чёртового угла! – перекрестилась ещё раз и добавила: – Домой выведи!..

Весь второй день старушки бродили по болоту, но тропы к дому так и не нашли. День выдался дождливым, холодным, серым и сумрачным. Из еды только клюква и пара перезрелых грибов-подберёзовиков, которые удалось обнаружить на небольшой сухой лесной гриве, где старушки решили провести свою вторую ночь на болоте. Еле двигаясь между деревьями, они пытались ломать ветки с чахлых ёлок и сосен, которые росли в этом месте. Сверху на ветки насыпали хвои, разрушив непонятно как оказавшийся здесь муравейник. Наконец улеглись на оборудованную под деревом постель, тесно прижавшись друг к другу. Хотелось согреться, но получалось плохо. Мокрым было всё: земля, деревья, одежда, сколько они её ни выжимали. Юбки, платки и кофты водой были просто пропитаны. Порадовались только тому, что к ночи закончился дождь. С неба перестало лить, появились звёзды, и следующий день обещал быть солнечным, хорошим. Но не для заблудившихся в северных краях двух обессилевших старушек. Вызвездило – к погоде. А хорошая дневная осенняя солнечная погода – это, как правило, ночной заморозок, как-никак конец сентября – начало октября. Так и произошло. Лужи под утро покрылись тонким льдом. Мокрый мох тут же превратился в хрустящую корку, а одежда людей, ночевавших в эту ночь на болоте – в ледяной панцирь…

Наконец взошедшее над деревьями солнце осветило двух подруг, лежавших на сооружённой ими постели-подстилке. Их тела, казалось, за эту ночь стали меньше. Они и так были не богатырского роста. А сейчас просто рядом, обнявшись, лежали два маленьких человечка. Если бы не седые волосы, выбившиеся из съехавших с голов платков, их можно было бы принять за девочек.

А солнце поднималось всё выше и выше. От одежды пошёл пар. Солнечные лучи делали своё дело. Грели влажную одежду, та просыхала и парила…

Вскоре старушки зашевелились и приподнялись. Настя кое-как села, а Маруся осталась лежать, только положила голову на руку.

– Солнце, – сказала Настя.

– А на что нам теперь солнце, раз мы не знаем, куда идти, – прошептала Мария.

– Как это не знаем? В первый день оно нам в спину светило. Повернёмся к солнцу лицом и пойдём. Вставай.

Настя помогла подруге подняться и встать на ноги. Их заметно шатало. На обеих женщин страшно было смотреть. Лица почернели. Губы растрескались и кровоточили. Сказались усталость и отсутствие еды. Двое суток на ягоде и двух грибах не протянуть и здоровому молодому человеку. А тут старухи, которые всё это время шли и шли по болоту. Настя посмотрела на корзины. Махнула рукой и перешагнула через них. Она и так еле поднялась. Сил хватило только на то, чтобы нагнуться и поднять с земли палку. Оперлась на неё, и стоять стало легче. Поискала глазами еще один посох. Для подруги. Подала Марии.

– На, держи. И чего мы раньше не догадались? Так идти будет легче.

С сухого островка земли уходить не хотелось. Но делать было нечего, и они снова двинулись в путь. Так начался третий день их болотной жизни.

Шаг, ещё шаг, опять шаг. Ничего, вроде разошлись. Корзины бросили, тяжести не несли, тащили только самих себя. Однако это теперь давалось с очень большим трудом. Сотня метров – остановка. Ещё сотня – и очередная остановка. Через пару часов такой ходьбы шаги старушек становились всё короче, а остановки делались всё длиннее. Не раз то одна, то другая спотыкалась, цепляясь ногами за стволы деревьев, сучья и болотные кочки. Падали. Подолгу лежали, чувствуя, как их тела обжигает холодная болотная вода. Отдохнув, начинали хвататься руками за стволы росших рядом сосен. Тянули вверх свои тела. Поначалу вставали на колени, затем, обдирая до крови ладони и пальцы рук, поднимались во весь рост. Какое-то время просто стояли и снова шли и шли.

Проходил час, другой, третий… Всё повторялось. В одном месте старушки пересекли что-то наподобие неширокой тропы. Еле заметная в болоте, петляющая между кочек, деревьев и невысоких кустиков багульника, тропа была проложена людьми. Но состояние заблудившихся женщин к тому времени было таково, что этот человеческий след они попросту не заметили. Перешагнули тропинку, уходя от неё всё дальше и дальше по зелёному моховому ковру, расстилающемуся на многие километры.