Мегалит

– Что ты, родной? – грустно протянул Хадиуль. – Здесь давно уже никого не хоронят. Все помосты мы в другой стороне ставим.

– Почему? – нахмурился Боря. – Разве это не священное место? Где ещё шамана хоронить?

– Священное, – кивнул эвенк. – Бабка говорит, что в глубокую старину пробовали. Только я ж сказал вам, Таёжный дед наружу выбирается. Он в Нижний мир дырку проделал и через неё мертвецов съедает. Если на поляне или рядом тело оставить – к утру пропадёт, только гроб развороченный останется.

Он ещё немного поторговался с Борей, оставил мясо и перед отъездом зачем-то зашёл в лес, туда, где за мной гнались. Я так и не узнал, что он там искал и нашёл ли. Больше ничего интересного не происходило, и до самого захода солнца я занимался лагерем и записывал результаты наших наблюдений.

Перед сном Боря спросил у меня, нормально ли я себя чувствую. Я только кивнул в ответ, и тот, вздохнув, отправился в свою палатку. Пока я ворочался и думал, чего это он вдруг забеспокоился о моём здоровье, мне и правда стало хуже. Может, дело было в оленине, но я никак не мог уснуть и больше часа лежал, уставившись в синюю ткань палатки.

А потом я услышал стук.

Мерный, глубокий и немного глухой, он вторил биению моего сердца. Звук казался мне странно знакомым, пока я не понял, что это был бубен. Кто-то посреди ночи пришёл к мегалиту и стал играть на бубне! Первым и единственным подозреваемым был Хадиуль. Почему-то я не подумал про деревенских или загадочных преследователей. Нет, я моментально убедил себя, что это Хадиуль приехал попугать нас, чтобы потом содрать денег за какой-нибудь оберег или заговор.

Я, готовый ругаться, высунул голову из палатки и замер от ужаса.

На поляне прямо у подножья мегалита горел большой костёр. Рыжие блики отражались в зеркальной поверхности, и мне казалось, что внутри чёрного обелиска прыгала хищная лиса. Всполохи доставали почти до самой верхушки, и там, на фоне звёздного полотна, стоял человек.

Я, не веря своим глазам, выбрался наружу. Это был шаман, в точности такой, каким я его представлял днём. Он распростёр руки и задрал голову, обращаясь к Млечному пути, и что-то пел далёким звёздам. Внизу, не отрывая взгяд от шамана, бесновалось не меньше дюжины фигур. Все голые, ужасно тощие, как больные анорексией, измазанные землёй с ног до головы. В руках у каждого был бубен, по-разному украшенный. Фигуры в унисон били по ним, то ускоряясь, то замедляясь, подыгрывая песне шамана наверху. Я подошёл чуть ближе.

Песня смолкла. Бубны, как по команде, тоже. Даже огонь перестал трещать ветками и немного утих.

Тощие фигуры, все, как один, повернулись ко мне. Их глаза, как две полные луны, горели белым огнём, и это единственное, что я видел на их лицах. Шаман на вершине мегалита ткнул в меня пальцем и что-то прокричал на неизвестном мне языке.

Звёзды наверху пришли в движение. Они закружились, сначала медленно, потом быстрее и быстрее, пока они не превратились в белые кольца, центр которых был точно над мегалитом. Шаман продолжал что-то кричать, всё громче и громче, а я, завороженный небесным танцем, даже не слушал его. От звёзд закружилась и моя голова, и я сам не заметил, как начал терять сознание. Крик шамана сорвался в визг – и вдруг весь мир завалился набок. Я упал на мёртвую траву, и всё поглотила чернота.

Когда я проснулся в своей палатке, звёздный круг всё ещё стоял у меня перед глазами.

Замеры. Примечание редактора

Изначально я планировал издать этот полевой журнал в том виде, в котором его написал Евгений, разве что после исправления совсем уж детских ошибок. Но, учитывая то, что произошло дальше, я решил добавить свои записи и размышления. Моего друга и коллегу не будут считать сумасшедшим, который пропал посреди тайги ни за что.

Положа руку на сердце, первые дни экспедиции мне вспоминать особенно тяжело, в основном из-за того, какими беззаботными они были. Я много чего сделал неправильно, и, знай я, как всё обернётся, я тут же бы отправился обратно в Москву, пешком, если понадобилось бы.

Евгений с первого дня был очарован этим мегалитом, если не сказать что одержим. Он правильно пишет, что получалось странно – он, геолог, был заинтересован в нём гораздо больше меня, археолога. На самом деле я был в восторге от объекта. Уже к концу первого дня я был готов идти искать какой-нибудь холм, где можно было бы поймать связь, звонить в институт и требовать отправить к нам полноценную экспедицию. Но Евгений… Он начинал и заканчивал свой день у мегалита. Сейчас я думаю, что это должно было меня насторожить. Да много что должно было, на самом деле. Странное нежелание института согласовывать экспедицию, поведение местных, круг смерти вокруг объекта. Вот только мой упрямый мозг всему нашёл объяснение: идиоты-бюрократы, дремучие отшельники, особенности местности. И главное, в чём-то я даже оказался прав! Вот только от этого не легче.