Мегамир

– Пока я вижу, – сказал он задумчиво, – что здесь удобно прятаться.

– Прятаться? Зачем?

– Пока не знаю. Но удобно. Ни дустом сюда не достанешь, ни какими-то катаклизмами… Как я понимаю, можно забраться и на глубину побольше? Правда, демонстрация по добыче воздуха хоть и эффектна, но… на морском дне вряд ли найдете такой вот… камыш. Все равно не обойтись без машин, что будут накачивать воздухом.

Дмитрий сказал бодро:

– Можно расщеплять прям из воды! Поставить такой ма-а-аленький ядерный реактор…

Енисеев развел руками:

– Это вы так шутите? Вы предупреждайте, а то у меня с юмором не очень… На самом деле все проще. От воды можно отгородиться не сплошной стеной, а с дырочками. Есть такие мембраны, что из воды пропускают только молекулы кислорода, а все остальное остается за стеной. Никаких моторов! И атомных реакторов. Хотя, понимаю, это был такой юмор, да?

Дмитрий копнул ногой мокрые глыбы кварца, пробормотал:

– Да нет, я как раз всерьез. Это Аверьян Аверьянович шутил…

ГЛАВА 17

По лицу Морозова было видно, что и он не шутил насчет многокилометровых труб с поверхности, но начальник экспедиции смолчал, только оттопырил губу, оглядел всех скептически, как должен оглядывать начальник, чтобы подчиненные трепетали и бросались навстречу со сбивчивыми оправданиями.

Дмитрий сказал с интересом:

– Но здесь зимой подо льдом будет холодновато. А если морозы грянут хорошие, то промерзнет до дна! Эт что ж, впадать в анабиоз до весны?

Морозов пробурчал хмуро:

– Любители найдутся! Нет такой дури, чтоб не нашлись добровольцы.

– Зато моря не промерзают, – ответил Енисеев. – На морском дне вообще не знают, зима наверху или лето. Для тех станций, кому для научных целей очень важно постоянство температуры, как раз нужно перебраться на морское дно.

Дмитрий сказал радостно:

– Я сам устанавливал мембраны по выдавливанию кислорода из морской воды. Это было шесть лет назад. На одной… словом, на одном глубоководном объекте. Но там пришлось потруднее, это было еще в Старом Свете! И таких мембран на одного лба, скажу вам, одно разорение. Зато одной мембранки хватило бы для целой станции…

Енисеев потупился:

– Гм… Я не глубоководник, но мне кажется, что в нынешнем состоянии, я имею в виду наши размеры, мы способны достичь любых глубин. Даже поселиться на дне Марианской впадины. Туда ни один атомный взрыв не достанет! Даже если здесь все будет трижды выжжено и перемешано с землей, научные станции на дне океанов даже не почувствуют каких-то изменений.

Морозов насторожился:

– Что-то вы о таких вещах заговорили!

– Да это так, – сказал Енисеев, – просто наши нынешние возможности. Точно так же некоторые станции могут быть построены в самой-самой глуби земной коры… Уйти по трещинам максимально вглубь, вплоть до магмы или земного ядра… если такое возможно, я не специалист, где вовсю изучать, изучать, изучать…

Морозов нахмурился:

– Что-то у меня с ушами случилось. Вы говорите «изучать», а мне слышится «жить» да «прятаться».

– Это от давления, – сказал Дмитрий авторитетно. – Уши надо чистить, Аверьян Аверьянович. Вот вылезем, я шепну Бусе…

Морозов зябко передернул плечами. Енисеев посматривал искоса, что сказать, не знал. Морозов чувствует подвох в каждой фразе. Возможно, улавливает обостренным чутьем администратора, привыкшего к намекам и недоговоркам, как мирмеколог в самый последний момент слова «колония» или «поселение» поспешно заменяет на требуемое словосочетание «научная станция»!

– Выбираемся наверх, – сказал Морозов наконец. – Это впечатляюще, но… не актуально. Чтобы забраться под воду, я уж не знаю, каким сумасшедшим надо быть…

Енисеев смолчал, для него все сумасшедшие, кто не увлечен муравьями, как для Дмитрия – кто не умеет прыгать с парашютом, но ведь и для Ива Кусто только сумасшедшие не мечтают переселиться на морское дно?

Они вылезли на берег, когда водоотталкивающая пленка уже начала сползать со скафандров. Дмитрий ругался и сбрасывал горстями рыхлые комья воды, похожие на студень. Морозов брезгливо отряс ноги, вода липла, как на подошвы глина, оглядел далекий лагерь орлиным взором.

Навстречу понеслись ксерксы. Саша умело оседлала своего Сашунчика, он несся как снаряд, не чувствуя ее веса, сяжки врастопырку, жвалы распахнуты. Дмитрий развел руки радушным жестом, Сашунчик налетел и сразу же начал облизывать с ног до головы длинным гибким язычком.

– Это нечестно! – вскричала Саша. – Пусть тебя твой монстр нацеловывает!

Дима осмотрел Дмитрия и, заметив какое-то пятнышко на шее двуногого друга, старательно зализал. Буся с радостным вереском перепрыгнул с башки муравья на плечо Дмитрия.

Саша поинтересовалась у Морозова:

– Аверьян Аверьянович, хотите – подвезу?

Морозов смерил ее хмурым взглядом:

– А спина не переломится?

– Да не я, – поправилась она поспешно, – а мой Сашенька!.. Он такой добрый, замечательный…

Морозов покосился на раздвинутые жвалы, те прямо подрагивали от жажды схватить кого-нибудь и перекусить, на всякий случай отодвинулся:

– С ними даже рядом идти… страшновато, если честно. А уж ездить!

– Но я ж езжу!

Морозов благосклонно кивнул: