Мегамир

Саша свирепо вклинилась между ними и, придерживая Енисеева за локоть, не упал бы по дороге ценный ученый, как-никак не десантник, сказала с жаром:

– Здесь отомрет хлебопекарная промышленность! Консервная, мясо-молочная… Не надо производить чудовищные комбайны, трактора. Сколько высвободится народу!

– А чем этот народ займется? – спросила Цветкова. Она пыталась втиснуться между Енисеевым и десантницей, но Саша маневра словно бы не поняла, и Цветкова перебежала на другую сторону, все равно пошла с Енисеевым рядом.

– Народу работа найдется, – твердо заявила Саша. – Человечество занимается всю жизнь добыванием корма. В селах пашут землю, а в городах куют им плуги – вот вся схема нашей цивилизации. Крохотнейшая часть населения занимается искусством, наукой, но и они вынужденно занимаются сельским хозяйством. Понятно: сколько стран голодает!

Цветкова зябко повела плечами. Огромные горы сочного мяса висели на стеблях, переползали дорогу, высовывались из нор и провожали двуногих крохотными глазками. Деревья лопаются от сладкого сока. В цветах сладко пахнут горы нежного нектара, колыхаются озера сиропа…

– На собирание? Как в пещерное время?

– Новый виток спирали! Освобождение от унизительного добывания куска хлеба. Интеллектуальный потенциал… новый рывок…

Цветкова снова зябко повела плечами. Это был уже не намек, требование, и Енисеев дружески обнял ее за плечи, признавая ее наконец, принимая. Цветкова тут же с готовностью положила голову ему на плечо и продолжала идти в этой неудобной позе.

Саша запнулась, ее глаза метнули молнию. Цветкова умиротворенно прижималась к мирмекологу. Ей, хрупкой и слабой женщине, конечно же, холодно, страшно. Он просто обязан укрыть и защитить… И Саша сдалась, остановилась. Ее крылья повисли до самой земли. Енисеев и Цветкова медленно пошли к лагерю. А так как Цветкова сбивала его с шага, то к лагерю, как заметила Саша, шли по длинной дуге. Огибая завалы, холмы, надолго скрываясь в темноте.

Впервые поднялись в воздух, не дожидаясь утра. К счастью, мегадеревья находились в сторонке, «Таргитай» взмыл, как буек, не рискуя зацепиться за исполинские ветви. Буквально оттеснив Морозова и команду, за десятерых работали десантники Дмитрий и Саша. И так здоровые, выносливые, а тут еще эта чума или чумка, минуя их, набросилась на слабаков, которым и так достается от всего на свете…

Вверху воздушный поток подхватил шар, потащил. Гондола сперва раскачивалась, потом замерла в неподвижности, словно впаянная в этот огромный воздушный поток. Однако внизу все так же плыли огоньки, поблескивающие зеркала рек, озер, где отражается луна, перемещались огромные пространства темной земли.

Енисеев встал рядом с Морозовым, в его руках появилась длинная подзорная труба. Внизу слева начал выдвигаться в поле зрения большой белесый круг. В центре круга высилась пожарно-красная гора с четко очерченными ребрами. Возле этой палатки виднеется приземистый автомобиль с зажженными фарами…

Морозов люто сопел рядом. Огромное истоптанное плато, раздавленный, уже умирающий лес, горы свежесломанных веток мегадеревьев, ручьи сока… Огромный выжженный круг – ядерный реактор взорвался, что ли? Нет, всего лишь костер, а вокруг обгоревшая земля, деревья…

Отдыхают Старшие Братья, горько подумал Енисеев. На той территории, что уничтожили за ночь, разместилось бы средней величины государство. Динозавры, вымирающие динозавры… Природа облегченно вздохнет, когда они…

Он вздрогнул, повел ладонью по лбу. «Они»? А кто «мы»? Еще одна нелегкая проблема будущего: взаимоотношения между Большим и Малым Мирами. Взаимные обвинения, упреки. Хотя в чем можно обвинить жителя Малого Мира? А вот великанов…

Освещенное пятно уплывало назад, исчезло. Морозов поднял «Таргитая» в верхний слой муссонного ветра. Там воздушный поток несется намного быстрее. «Таргитай» словно бы перепрыгнул из пассажирского поезда в курьерский.

За спиной Енисеева послышались шаги. Но не те шаги, которые он привык слышать в Большом Мире: нечто шлепающее, шаркающее и бухающее, здесь в спину как бы слегка пахнуло теплом – истончившаяся шкура ловит изменения в одну сотую градуса, а обонянию хватает одной– двух молекул запаха, чтобы догадаться, кто подходит со спины.

Дмитрий остановился в двух шагах, перегнулся в поясе над перилами. Глаза бесцельно шарили внизу, Енисеев ожидал, что пройдется насчет того, как хорошо поплевывать сверху на президентов, но десантник вдруг сказал озабоченно:

– Что-то Саша сильно похудела. А эскулап говорит, что здорова.

– Да и ты не толстеешь, – заметил Енисеев.

– Ну, что я, – сказал Дмитрий с удовольствием. – На мне нарастет. А она – женщина. Я же солдат старых правил: женщин нужно охранять и беречь. Несмотря на равноправие, они нам не… Как говорили наши деды: паук не скотина, женщина не человек.

– Не человек, а насекомое, – заметил Енисеев. – А насекомый – звучит горже!