Мэй и Минато. Любовь в офисе.

Она не помнила, как ее зовут. Но помнила, что пошла на аборт. Доктор скривился, и продолжал: «Не законный аборт на том сроке, когда никто не возьмется делать его».

Я спросил, удалось ли сохранить ребенка. И доктор сказал, что коновалы не сделали, не успели, сделать ничего плохого, и они сохранили жизнь малыша.

А теперь эта женщина лежит в палате, качает подушку, поет эту песню и не помнит кто она.

Я попросил разрешения взглянуть на нее. Доктор кивнул, и я вошел в палату. На маленьком пространстве там было десять кроватей, на которых, раскинув ноги и не стесняясь мужчин, лежало восемь здоровых теток, девятое место было пусто. А на койке у стены, застеленной перестиранным бельем, сидела хрупкая девушка, она качала подушку и пела:

« Мое платье, под цвет волос»,

И подушка шла влево.

«Я плыву по судьбе, и обрезала косы»,

И подушка шла вправо.

«Я прекрасна сиянием звезд»,

И подушка замирала. Она не поднимала голову, и я подошел к ней. Она почувствовала мой взгляд и подняла голову.

Минуту посмотрела на меня и сказала: «Харуто, мальчишкин, я знала, что ты придешь». И снова стала баюкать сою подушку.

Моя Мэй не узнала меня. Она сидела и баюкала подушку, здесь, посреди филиала ада. Она искала варианты, как убить своего ребенка, пока я развлекался.

Слеза прокатилась у меня по щеке. И я повернулся к доктору. И спросил, есть ли у них палаты там, наверху. Доктор посмотрел на меня и не стал задавать вопросы. Он кивнул. Про цену он тоже не говорил. Пока. За что я ему был благодарен.

Я обнял Мэй, добился фиксации взгляда и сказал: «Милая Мэй, я вернусь».

Она кивнула, оставаясь во лекарственном полусне, и не понимая, кто и что ей говорит. Мы вернулись на пост. Доктор назвал цену. Связался с дежурным супервайзером, и через полчаса Мэй была в комфортабельной, чуть поменьше, чем у Ямамото палате.

Пока я оформлял документы, ее помыли и переодели в чистое белье. И положили на кровать с хорошим, новым бельем. Заработал кондиционер и в воздухе стал прохладно и комфортно.

Я поблагодарил доктора и попросил оставить нас наедине. Мэй я записал как Мэй Сато. И он по умолчанию понял, что это моя знакомая, или родственница. Доктор кивнул. Указал на время. Я достал кошелек и вынул несколько бумажек.

Доктор кивнул вновь. И сказал, что не будет нас беспокоить.

Я сидел и смотрел на Мэй. Она баюкала и напевала. А по лицу меня катились слезы. Я не плакал так никогда. Никогда в жизни. Ни на похоронах, ни еще где бы, то ни было.

Мэй похудела. Ее лицо осунулось. В волосах пробивались не прокрашенные пряди. Но это была моя Мэй. Моя и только моя.

Она пела мою песню, а потом подняла голову. Удивилась и не удивилась и сказала:

- Харуто, ты еще здесь?

- Мэй, милая, я всегда буду здесь.

- А ты знаешь, мы убили нашего ребенка.

Я сказал, что:

- Да, я знаю об этом. Но у нас будет еще один ребенок. Тот, которого ты носишь.

Она подняла взгляд и глядя вглубь меня сказала:

- А вот и нет, мой мальчик, это не твой ребенок.

Я молчал. И даже дыхание ушло от меня на миг.

- Это ребенок Минато.

Она сказала это и вновь стала качать подушку. Я отвернулся и подошел к окну. Я хотел выть в это темное, ничего не слышащее небо. Выть от горя, проклиная себя за то, что я не был с ней все эти дни.

Если бы я писал ложь, а мы договорились, что я рассказываю правду, то я бы сказал, что я позвонил Акари и все ей рассказал, а потом уехал с Мэй и жил на острове на деньги, полученные от отца.

Но я стоял у окна и слезы ушли. Пришла злость. На себя, на Мэй. На Харуто, и на тех, кто был с ней кроме меня.

Я повернулся и сказал.

- Моя девочка, Харуто хочет тебя.

Она подняла голову. Улыбнулась и отложила подушку. Поправила волосы и улыбнулась.

- Иди ко мне, мой мужчина.

Я подошел, и она расстегнула ремень. Молнию. Я был противен себе. Но мне было приятно обладать ей. После стольких бесплодных дней. После поисков ее по всей стране. Обладать, даже как Харуто.

Она ритмично, но не умело двигала головой. А я мял ее мягкие, только что вымытые волосы и не мог, физически не мог закончить все это.

Это продолжалось долго. Но, наконец, организм отдал порцию требуемой от него влаги.

Мэй запила, как часом раньше это сделала Ямамото.

Мне было пора домой. Я оправился.

Вышел на пост. Попросил врача, чтобы он сделал укол снотворного.

Он кивнул. И я видел, как обняв живот Мэй, засыпает. Я погладил ее волосы, и тут она, почему то приоткрыла глаза, и сказала: «Минато», и заснула.

Я оставил доктору деньги. Хотел отставить телефон, но он сказал, что он у него уже есть. Я кивнул, и доктор проводил меня через палаты. В этот раз знакомых я не встретил.

Я вышел на улицу. В темное небо я кричал без звука. Пока меня не привлекло мигание телефона. Там было около трех пропущенных звонков. Один был от Акари. Два от Юкио-сан.

Я перенабрал ему. И Юкио-сан сказал, чтобы я срочно ехал в аэропорт.

Я взял одно из такси, роящихся у комплекса больницы.

Оттуда я позвонил Акари и сказал, что срочно улетаю в командировку.

Акари поняла меня и пожелала хорошего пути.