Мейси Доббс. Одного поля ягоды

Мейси оглянулась на Билли, дабы убедиться, что с ним все в порядке — он уже встал и разговаривал с врачом, — потом обратила взгляд на сцену перед ней. Она наблюдала, как Морис Бланш ходит среди пораженных ужасом старых солдат, все еще казавшихся очень юными. Его успокаивающее присутствие было заразительным: он то клал руку кому-то на плечо для моральной поддержки, то обнимал плачущего без стеснения человека. Люди, казалось, понимали его силу и теснились вокруг, слушая успокаивающие слова. Увидела, как он пошел к Стрэттону, который велел полицейским уводить обитателей «Укрытия» по одному. Для этих людей ужасы войны вернулись, и их Доверие было обмануто сперва их страной, а теперь одним человеком. Им предстояло вернуться в мир, где никакого укрытия не было. Морис оказался прав, они все были невинными. Возможно, и Дженкинс.

Дженкинса, уже в наручниках, вели к полицейской машине, ждущей у входа в карьер. Его начищенные сапоги и портупея блестели на отглаженной военной форме. Волосы были старательно причесаны. Он все еще был лощеным офицером.

Глава двадцать восьмая

— И я вот что хотел бы знать, — сказал Билли, сидевший в любимом кресле Мориса Бланша у камина в доме вдовы, — как вы раскусили в конце концов Адама Дженкинса? Скажу честно, он совершенно одурачил меня. Я начал считать, что он замечательный человек.

Мейси сидела на большой подушке на полу, потягивая чай, Морис уютно устроился на диване напротив Билли. Она поставила чашку с блюдцем на пол и потерла холодные ступни.

— У меня было ощущение, вот здесь. — Мейси коснулась места под ложечкой. — Во всем этом было что-то неладное с самого начала. Само собой, вы знаете о Винсенте. И об остальных. Со стороны Дженкинса было ошибкой предложить родным Винсента похоронить его на Нетер-Грин, потому что это большое кладбище и солдатских могил там много. Ошибкой, потому что он использовал его несколько раз.

Мейси отпила чаю и продолжила:

— Меня насторожило, что несколько человек похоронены только с именами на памятниках. Потом я узнала, что все они из одного места. Из «Укрытия».

— А еще что? — спросил Билли, отгоняя рукой дым от трубки Мориса.

— Недоверие — с моей стороны — к человеку, забравшему такую власть. Мысль о создании «Укрытия» была замечательной. Во Франции такие места действовали превосходно. Но большей частью они были созданы для солдат с уродующими ранами, чтобы те проводили там выходные, а не жили постоянно. А употребление одних только имен было новшеством Дженкинса. Лишение человека фамилии — весьма существенный метод взять над ним власть. Это делается во всевозможных организациях, таких как армия: к примеру, там называли вас «капрал», не «Билли», и, возможно — изредка, — даже «Бил».

Билли кивнул.

— Ирония судьбы заключается в том, что один из первых обитателей «Укрытия», Винсент Уэзершоу, подал ему мысль обращаться к людям только по именам.

Мейси перевела дыхание и продолжила:

— После того как вы поселились в «Укрытии», появились другие улики. Причины смертей были разными — зарегистрировано даже утопление, — однако все объяснялись удушением того или иного рода. На первый взгляд — несчастный случай. Заключение коронера сомнению не подвергалось. Обращений в полицию не было, причины смертей считались «случайными» или «естественными» — и поскольку люди, приходя в «Укрытие», искали избавления от страданий, у их родных не возникало досадных вопросов. Собственно говоря, зачастую они испытывали облегчение от того, что их любимые больше не будут страдать.

— Действительно. — Морис посмотрел на Мейси, но та отвела взгляд и он продолжил сам: — Потом история самого Дженкинса. Как мог человек, который дал все основания считать его безобидным, обрести такую власть? Мейси позвонила врачу, который наблюдал его в Крейглокхарте — больнице в Шотландии, куда во время войны отправляли офицеров с военным неврозом. Там побывал поэт Зигфрид Сассун.

— Знаете, сэр, я не особенно интересовался поэзией.

Билли снова отмахнул от лица табачный дым.

— Этот врач, который сейчас работает в психиатрической больнице Модели в Лондоне, сообщил мне, что помешательство Дженкинса было не таким серьезным, как у других, — сказала Мейси. — Но причина для беспокойства существовала.

— Еще бы.

Билли потер красную полосу от петли на шее.

— Билли, вы знаете, что происходило с дезертирами?

Билли посмотрел на свои руки, сперва на ладони, потом на тыльные стороны.

— Да. Знаю, мисс.

— Их уводили и расстреливали. На рассвете. Мы об этом уже говорили. Многие из них были ребятами семнадцати-восемнадцати лет — они теряли голову от страха. Ходил слух, что двоих расстреляли из-за того, что случайно заснули на посту. — На глаза Мейси навернулись слезы, и она плотно сжала рот. — Дженкинс возглавлял команду исполнителей приговоров над дезертирами. «Безобидный» Дженкинс. Совершенно против своей воли — и, очевидно, он ставил под сомнение полученные приказы — Дженкинс был обязан руководить расстрелами.

— И…

Билли, сидя в кресле, подался вперед.