Механическая принцесса

Тесса подняла голову, и только теперь Джем заметил слезы в ее глазах.

Он упал перед ней на колени, лицо его выражало раскаяние.

– Ni jue de tong man, qin ai de?

– Нет-нет, – засмеялась она, – не говори так, ты совсем меня не обидел и вовсе не сделал несчастной.

Лицо Джема озарилось улыбкой.

– Значит, тебе и в самом деле понравилось? – Джем глубоко вздохнул и тяжело, словно его оставили силы, опустился на пол рядом с креслом, в котором сидела девушка.

– В этой музыке я разглядела твою душу, и она оказалась прекрасной. – Тесса нежно провела пальчиком по его лицу, серебряные волосы Джема легким перышком защекотали тыльную сторону ее ладони. – Знаешь, я видела реку, лодки, похожие на цветы, плывущие по ней, и бархатную синеву ночного неба.

– Спасибо тебе, – произнес Джем, касаясь головой ее колен.

Девушка стала перебирать его волосы.

– Мои родители любили музыку, – вдруг сказал Джем. – Отец играл на скрипке, мама на цитре. Я выбрал скрипку, хотя мог бы освоить и что-то другое. Порой мне приходилось сожалеть об этом, ведь на скрипке не сыграешь китайские мелодии, которым меня хотела бы научить мама. Когда-то она рассказала мне историю о парне по имени Юй Бо-я, который лучше всех на свете играл на цитре. Он часто услаждал слух своего лучшего друга, дровосека Чжун Цзыци. Когда Юй Бо-я воспевал воду, Чжун Цзыци видел перед собой реки и ручьи, а когда переливы цитры посвящались горам – высокие вершины. Юй Бо-я объяснял это тем, что друг, как никто, понимает его музыку. В Китае люди до сих пор используют выражение zhi yin, означающее «близкие друзья» или «родственные души», хотя буквально оно переводится как «понимание музыки». Когда я играл, ты видела то же, что и я. Ты понимаешь мою музыку.

– Джем, я бесконечно далека от музыки и даже не могу отличить сонату от адажио…

– Но я говорю не о музыке…

Он встал на колени и теперь был так близко, что Тесса видела мокрые от пота волосы на затылке и висках и ощущала исходивший от них аромат канифоли.

– Я имею в виду… – Джем сокрушенно вздохнул, схватил ее руку и прижал к сердцу. Тесса ощутила мерное биение. – У каждого сердца есть своя мелодия. Теперь ты знаешь мою.

– А что с ними стало? – прошептала Тесса. – Ну, с дровосеком и музыкантом.

– Чжун Цзыци умер, – с печальной улыбкой ответил Джем. – Юй Бо-я в последний раз исполнил над его могилой мелодию, сломал цитру и больше уже никогда не играл.

Тесса почувствовала, что из ее глаз сейчас снова хлынут слезы:

– Какая грустная история.

– Грустная? Почему? – Сердце Джема под пальцами девушки застучало быстрее. – При жизни, когда они были друзьями, Юй Бо-я написал свои чудесные произведения. Разве в одиночку ему удалось бы это? Нашему сердцу, Тесса, обязательно нужно зеркало. В глазах любящего человека нам легче разглядеть самих себя. Да и потом, в мире есть красота, увидеть которую можно только на мрачном фоне смерти. – Он опустил голову, затем поднял глаза и продолжил: – Я хотел бы отдать тебе всего себя, без остатка. За две недели я хотел бы дать тебе больше, чем другие мужчины дают своим любимым за всю жизнь.

– Но ты и так дал мне все и не сделал ничего такого, что вызвало бы мое недовольство.

– Сделал, – ответил он, – я хочу, чтобы ты стала моей женой, я мог бы ждать тебя целую вечность, но…

Но у нас нет этой вечности.

– У меня нет ни близких, – тихо произнесла Тесса, – ни опекунов, никого… кого бы оскорбил брак, который кому-то может показаться преждевременным.

Глаза Джема распахнулись.

– Что ты имеешь в виду? Я… Я хочу, чтобы у тебя было время подготовиться.

– О какой подготовке ты говоришь? – воскликнула Тесса, и в этот момент мысли ее опять вернулись к Уиллу.

Перед глазами вновь предстали его руки, выхватывающие из огня пакет с лекарством, но главное, она не могла вычеркнуть из памяти тот день в гостиной, когда Уилл признался ей в любви. После его ухода она схватилась за раскаленную кочергу, чтобы физическая боль хотя бы на мгновение заглушила боль душевную.

Уилл… Тогда она солгала ему – если не прямо, то косвенно. Она дала понять, что не любит его. Мысль об этом доставляла ей мучения, но она ни о чем не жалела. Другого выхода у нее не было. Она знала Уилла достаточно и прекрасно понимала, что даже расставание с Джемом ничего не решило бы – Уилл никогда не согласится платить за свое счастье несчастьем парабатая. И если какая-то частичка ее сердца любила Уилла, и только Уилла, то об этом никто и никогда не узнает. Вместе с тем она любила и Джема, причем сейчас даже больше, чем когда согласилась выйти за него замуж.

Порой человеку не под силу быть одновременно и добрым, и честным, когда-то сказал ей Уилл.

«Зависит от книги», – подумала она. Но здесь, в книге ее жизни, нечестность означала жестокость. Даже если она причинила Уиллу боль, со временем, когда его чувства угаснут, он поблагодарит ее за то, что она не лишила его свободы. Ну не будет же он любить ее вечно.