Механический бог

Какой же она была красивой в этот момент… Я подошел ближе, занес руку за ее талию и впился в ее теплые губы. Секунда страха и… волшебство… «Меня не отвергнули». Она ответила на поцелуй, но ее ладонь была на моей груди – нежный предохранитель, сдерживающий собственную страсть. По моей спине пробежали мурашки. Время остановилось… на целую минуту. Затем я сам ее отпустил. «Если меня не приглашают, перспектива уходить перевозбужденным – не радует».

– Давай в другой раз, – сказала она.

– Договорились, – ответил я.

«Другой раз». Какие противоречивые проекции замерцали вокруг этой фразы. «Это мог быть повод попрощаться, а могло быть приглашение к дальнейшему развитию сюжета».

Уже на следующий день, я почувствовал, что скучаю. Я мог установить за ней слежку, но сама эта мысль казалась грязной и портила настроение. Мы несколько раз созванивались, затем решили встретиться снова. Сразу в гостинице. Я волновался, как подросток.

– Ты мне нравишься, заяц, – сказал я Соне в разговоре по телефону, – и я боюсь все испортить.

– Наверное, – отвечала она, – мне следовало бы воспользоваться этой информацией иначе, но я почему-то хочу ответить тебе взаимностью. То есть, я имею ввиду, что я буду честна, говоря, что и ты, Тэо Михайлович, мне не безразличен. Такие вот – сюси-пуси, – произнесла она таким голосом, словно где-то в одной из тысячи потайных комнат ее разума, неприступная гордость просила пощады за снимающую все завесы искренность.

– В таком случае, предлагаю не медлить, а воспользоваться этой актуальной ситуацией, – сказал я, как бы запуская самонаводящуюся стрелу во внезапно открывшееся слабое место среди непробиваемых чешуек на теле ледяного дракона, что делит единое на обособленные частицы.

– Это как? – удивилась она.

– Я вношу непристойное предложение, – сознался я, – за которое в черно-белых фильмах принято получать звонкую пощечину.

– Какая дерзость. Как смеешь ты так разговаривать с благонравной девушкой? – игриво гневалась Соня.

– Прости.

– Но я не хотела бы перегорать с тобой… – и тут же примирялась она.

– Перегорать? А это как? – я повторил ее вопрос и скопировал интонацию, чувствуя себя так, словно тут же с легким сердцем решил с только что прирученным ледяным драконом немного поиграть.

– Это, когда ситуация теряет свою актуальность, – ответила она чуть цепенеющим голосом.

– Тогда, чего тянуть?

– Так принято, и вообще странно, что мы говорим об этом.

– А как бы ты хотела?

Она несколько секунд молчала, и я уже было начал думать, что перешел какие-то невидимые штрафные рамки.

– Соня?

– Я здесь.

Я не видел ее лица, и по голосу мне было сложно определить, то ли она не хотела говорить, то ли думала…

– А сейчас?

– И сейчас здесь.

Мы с минуту молчали.

– О чем думаешь? – спросил я.

– Так нечестно, это я хотела тебя спросить, о чем ты думаешь.

– О тебе. А ты?

– Я хочу, чтобы это было, как в кино.

Меня охватило воодушевление.

– Как в комедийном боевике?

– Глупый. Речь – о качественном ужастике.

– Тогда я ищу заброшенный дом в темном лесу и…

– Нет-нет-нет!

– А как бывает в кино?

– Как в сказке.

– А как бывает в сказке?

– Как в сказке – не бывает.

– Бывает!

– Тогда ты все сделаешь, как я скажу, – сказала Соня. – Не пугайся. Темных лесов не будет. Все просто. Это должна быть уютная гостиница. Ты молча придешь и…. да, лучше совсем ничего не говори, – попросила она. – И до нашей встречи – не надо разговаривать. Даже если на этом будет конец сказки, сейчас я хочу в нее молча поверить.

Соня любила высоту, и поэтому я выбрал для нее самый дорогой номер в башне на вершине высочайшего строения в мегаполисе. Снова лифт, и снова подъем. На этот раз коридор был устлан белым мрамором, в котором отражались блики сотен ликующих ламп. Проходя мимо фойе, я осмелился посмотреть сквозь прозрачную стену стекла на город, утопающий в облаках. Отсюда поверхность мегаполиса была похожа на огромную микросхему, по которой неторопливо ползли нереально крошечные, еле различимые сквозь туман облаков машины. Дороги на теле земли походили на спонтанно развернувшийся причудливый орнамент. Другие высотки казались маленькими и далекими. Небо было пасмурное, и кажется, шел самый настоящий дождь – явление, с которым я раньше никогда не сталкивался.

Я ощущал волнение. Этот вечер был похож на мечту, которой не хотелось мешать сбываться – оставалось лишь покорно исполнять свою радостную роль.

Метрдотель объяснил, как пройти в башню. В конце коридора я увидел винтовую лестницу, поднявшись по которой, вышел к огромной деревянной двери, впечатанной в стену с белыми колоннами. Все это походило на фасад миниатюрного греческого храма. Открыв дверь, я, наконец, вошел в номер.

В оформлении башни было что-то от периода возрождения – стены густо покрывал мишурный орнамент и вырезка с какими-то причудливыми разрастаниями и выпирающими складками драпировок. Повсюду были налеплены всевозможные восхитительные безделушки и завитки. У входа стояла небольшая статуя ангела с распущенными крыльями.