Механическое пианино

Было ли случайностью, небрежностью или каким-то тонким заговором то обстоятельство, что его поместили в одну комнату с Гартом, вторым кандидатом на должность в Питсбурге? И почему Шеферд был назначен капитаном, когда подобную честь оказывали только тем, кому действительно предстояло подыматься высоко вверх? И почему…

Пол мужественно переключил свои мысли на другое, по крайней мере внешне, и ему удалось рассмеяться, как человеку, которому теперь абсолютно наплевать на систему.

Вошел его дружок, с сединой на висках, усталый, бледный и любезный. Фред Гарт отчаянно старался нравиться всем и каждому, не слишком задевая кого-либо из окружающих, и благодаря этому превратился в полное ничтожество. И продвинулся он по службе именно благодаря этому качеству, а никак не вопреки ему. Ведь время от времени влиятельные личности, поддерживаемые мощными фракциями, добивались одного и того же назначения. А высокое начальство, опасаясь раскола, возможного в том случае, если они отдадут предпочтение кандидату одной клики перед кандидатом другой, выдвигали безобидного для обеих сторон Гарта в качестве компромисса. Считалось – а поскольку это мнение было общепринятым, то, по-видимому, для этого были основания, – что все крупные назначения, которые он получал в результате политики компромиссов, приносили ему только одно беспокойство. Теперь, несмотря на свои пятьдесят с небольшим лет, он выглядел очень старым – добрый и благожелательный, но слишком слабый и задерганный человек.

– Доктор Пол Протеус! Я хотел сказать – Пол! – И Гарт, покачивая головой, точно он совершает что-то забавное, протянул Полу пятидолларовую бумажку.

– Забудьте об этом, доктор Гарт, – сказал Пол и протянул банкнот обратно. – Я хотел сказать – Фред. Как поживаете?

– Отлично, отлично. Не могу пожаловаться. А как ваша жена и детки?

– Тоже все отлично. Благодарю вас.

Доктор Гарт вспыхнул от смущения.

– Ох, Боже мой, простите, пожалуйста.

– За что?

– Как глупо с моей стороны – спрашивать вас о детях, когда их у вас нет.

– Что вы, это с моей стороны было глупо не завести их.

– Возможно, возможно. Хотя это тяжкое испытание – смотреть, как твои ребятишки подрастают, и думать обо всем, что необходимо им теперь, видеть, как они буквально убивают себя, готовясь к Генеральным классификационным испытаниям, а затем дожидаться показателей… – Эту фразу Гарт закончил глубоким вздохом. – Мне пришлось перенести сейчас всю эту волынку с ГКИ со старшеньким моим, с Брудом, а ведь мне еще предстоит дважды переживать весь этот кошмар с Алисой и с маленьким Юингом.

– Ну и как Бруд – выкарабкался?

– Хм? О, вы спрашиваете, выкарабкался ли он? У него сердце настоящего мужчины. Он хотел, чтобы все было хорошо, и так готовился к экзаменам, как ни один другой парнишка в округе. Он сделал все, что было в его силах.

– О, понимаю.

– Ну вот, а теперь ему придется снова сдавать эти экзамены – только на этот раз по другим билетам. Он был немножко нездоров, когда сдавал их в первый раз, – последствия какого-то вирусного заболевания. Он совсем немного недобрал очков, и апелляционное бюро в отношении его сделало специальную оговорку. Вторую попытку он предпримет завтра, и примерно к обеду аттестат будет у него в кармане.

– На этот раз он, конечно, сдаст, – сказал Пол.

Гарт покачал головой.

– Вы полагаете, что они все же пойдут ему навстречу, не так ли? Господи, видели бы вы, как этот малыш корпел над книжками.

– Отличная погодка сегодня, – сказал Пол, пытаясь уйти от неприятного разговора.

Гарт с отсутствующим видом выглянул в окно.

– Да, не правда ли. Господь улыбается Лужку.

– Возможно, он это делал и прежде.

– Это не я придумал.

– Что именно?

– Об этой Божьей улыбке. Это из речи доктора Гелхорна. Помните? Он говорил это в прошлом году на закрытии.

– Доктор Гелхорн говорил столько вещей, которые следовало бы запомнить, что невозможно было их все унести и хранить в своей домашней сокровищнице.

«Ленч! – пророкотали громкоговорители. – Ленч! Запомните правило: каждый раз за едой вы должны завести нового знакомого. Не расставайтесь со своим дружком – пусть он будет по одну сторону от вас, но уж по другую пусть обязательно сидит незнакомый. Ленч! Ленч!» Без всякого перехода диктор запел: «О, как я не люблю вставать рано утром». Пол с Гартом и еще пятьдесят других таких же пар через парадную площадь зашагали к столовой.

Когда толпа протолкнула Пола с его дружком в раздвижные двери, Кронер схватил Пола за руку и оттащил его в сторонку. Гарт, как и подобает хорошему дружку, которым он изо всех сил старался быть, тоже вышел из очереди и остановился.

– Завтра вечером, – сказал Кронер. – Собрание на высшем уровне состоится завтра вечером – после постановки пьесы и костра.

– Отлично.

– Я уже говорил тебе, что сюда приедет сам Старик. Видишь, насколько это важно. Ты будешь важной персоной. Я и сам не вполне представляю себе, в чем здесь дело, но полагаю, что это будет самый решающий момент во всей твоей карьере.

– Господи!

– Не волнуйся. С такой кровью, как у тебя, ты великолепно справишься с этим делом, каким бы оно ни было.