Механика хаоса

«Женитьба на Мари-Элен монополизировала меня целиком, обрубила все возможности установить теплые, сердечные отношения с другими людьми, в том числе с родными братьями. Это и правда полное фиаско. Если бы я попробовал найти друга, настоящего друга, у меня ничего не вышло бы».

Он перевел взгляд на фотографию на тумбочке рядом с кроватью. Два улыбающихся лица на фоне белого города. Родители бросили свой дом, своих друзей и дорогие сердцу могилы и безропотно приняли приговор судьбы. Ценой этого смирения стало молчание. Каково было отцу существовать внутри этого молчания? Снимок гипнотизировал Брюно, изображение дрожало и расплывалось. Ему захотелось проникнуть в кадр, встать между родителями и вместе с ними улыбнуться фотографу.

Обсуждение организации похорон не заняло много времени – братья спешили. «Ты ж понимаешь, нам на работу…» Подразумевалось: «Это ты в полиции дурака валяешь, а мы пашем». Все же он успел расспросить их о том, как умер отец.

– Неделю назад он вернулся из дома отдыха. Ему там, видите ли, надоело. Ты его знаешь, он всегда был упрямый как мул. Утверждал, что ему никто не нужен. Его нашли в постели. Сердечный приступ.

– А что насчет похорон? Вы что-нибудь уже предприняли?

– На столе в гостиной лежит папка «Ритуальные услуги». В принципе надо дождаться разрешения мэрии, и через два дня можно будет хоронить. То есть днем в четверг. Место на кладбище он заранее купил.

– А отпевание будет?

– Отпевание? Сразу видно, ты здорово оторвался от здешней реальности. Но, если ты настаиваешь, мы не возражаем…

Они простились, договорившись вечером созвониться.

Реакция братьев его не удивила, но огорчила. Шагая к дому приходского священника, у которого все трое учили в детстве катехизис, Брюно вспоминал те годы, когда они с братьями по-настоящему дружили. Их мать была набожной женщиной, и ее похоронили по церковному обряду. Отец в церковь не ходил, но все же был крещеным католиком. Никаких распоряжений относительно своего погребения он не оставил, но Брюно счел, что это не повод лишать его последней мессы.

Приблизившись к дому, Брюно подумал, что ошибся адресом. От розовых кустов, которые священник сажал, удобрял и регулярно подстригал, не осталось и следа. Участок, на котором они росли, был заасфальтирован. Недавно отремонтированный фасад, выкрашенный в кричаще яркие цвета, злобно щерился камнями. Дом изменился до неузнаваемости. Брюно позвонил в дверь. Его окликнул сосед:

– Вы насчет аренды?

– Я ищу священника.

– Милый мой, он умер два года назад. Я купил этот дом. Видели бы вы, в каком состоянии он мне достался. Сейчас я его сдаю. Если интересуетесь…

– А вы не знаете, где мне найти священника? Это по поводу похорон…

Он методично обходил окрестности и с каждой минутой все яснее понимал, что ему некого просить отслужить по отцу заупокойную службу. Большая часть церквей стояли закрытыми; он пытался звонить по телефонам приходской общины, но натыкался на автоответчик. Уже из чистого любопытства он решил заглянуть в церковь в родной деревне. Здесь двери главного входа были распахнуты настежь. Он вошел внутрь и был встречен пустотой и скверным запахом. Скамьи и стулья исчезли, как и статуи святых в стенных нишах. Гипсовая статуя Жанны д’Арк, прежде тянувшая к молящимся руки, лежала на полу, лишенная головы и знамени. В одном из боковых приделов рядом со старым матрасом валялись пустые бутылки и какие-то тряпки – очевидные следы пребывания неведомых «постояльцев». Воняло нечистотами. Разбитые подсвечники, голые стены, на которых когда-то висели кресты, – кто-то содрал их и, наверное, продал. На стене нефа сохранились чеканные изображения религиозных символов, выбитые в годы революции, и Брюно подумал, что живет в эпоху еще более страшную, чем выпала на долю его соотечественников в 1789 году. За алтарем он нашел расколотую пустую дарохранительницу. В выбитых витражах завывал ветер, и казалось, будто это стонет церковь. Мерзость запустения его ошеломила. Он помнил, как каждое воскресенье приходил в это священное место, слушал пение одетых в стихари бенедиктинцев из соседнего монастыря и вдыхал запах ладана. На него повеяло дыханием смерти. Он чувствовал себя обессиленным, изнемогшим. Он потерял не только любимого отца, внезапно ставшего невероятно далеким, – он потерял страну своего детства.

Братья оставили ему ключи. Он тихо вошел в дом, заглянул к отцу и еще раз посмотрел на него. На столе в столовой лежала папка с надписью «Ритуальные услуги». Он позвонил по номеру, от руки написанному на обложке. Братья поручили ему заняться устройством похорон. На звонок ответил женский голос:

– Кто у вас скончался?

– Мой отец.

– Примите мои соболезнования, месье. Это печальное событие. Мы окажем вам всю возможную помощь. Вы мусульманин или католик?

– Католик.

– Я спрашиваю потому, что у нас есть мусульманский отдел, занимающийся похоронами в соответствии с Сунной. Но вы католик. Где будет проходить отпевание?

– Отпевания не будет. Мне не удалось найти священника.